Женщина-огонь, в буквально смысле.
— Я зажарю тебя, — говорит она, устрашающе растягивая гласные. — И скормлю…
Попытку кого-либо зажарить в его лаборатории на корню пресекает Хмурус, окатывая горячую красотку водой прямо из полового ведра. Тряпка цепляется за шпильки с резными головками и свешивается мантильей, украшая изящную причёску Иолары.
— Дядя! — взывает она. — Ты спятил?
— Дядя? — кажется, мои брови переместились на лоб.
— Дядя, — подтверждает Злобинда.
— Угу, дядя, мур, — резюмирует Мурчелло, дожирая крем.
Да у них тут целое семейство собралось. Теперь-то понятно, почему Иолара превратила его лабораторию в кухню, а он стоически это выдержал.
Но сжигать свои личные апартаменты не позволит даже близкой родственнице. Что и заявляет, выдерживая её гневный, почти ненавидящий взгляд.
Мне становится её жаль. Парочкой взмахов волшебной палочкой я возвращаю её облику прежний вызывающий, но притягательный вид.
— Иди в гостиную, Иолара, — строго приказывает Хмурус. — Отдохни, остынь. А то не успела приехать — всё хлопочешь.
Она упрямо мотает рыжеватой шевелюрой.
— Я должна испечь сестре свадебный пирог! — и снова — к столу, где между колб и реторт белые дорожки муки.
— Обязательно, — всё тем же бескомпромиссным тоном продолжает Хмурус. — Но сейчас ты пойдёшь и будешь отдыхать.
Она кивает и мелкими семенящими шагами идёт к внутренней массивной двери, возле неё останавливается, окидывает нас добрым взглядом а-ля «я-ваша-бабушка-напекла-пироги», делает книксен и всё-таки уходит.
— Опять твои шуточки, Хмурус! — тихо рычит Злобинда.
— Иначе бы она не ушла, — холодно заявляет он, заклинанием очищает стол от последствий кулинарии, подзывает нас. — За дело! У нас тут прелюбопытный след.
Он кидает на стол тёмный блинчик, уже похожий на изрядно измочаленную тряпку.
— Взгляните на эти его края, — он обводит след, — видите, они уже сильно истрепались. Это говорит нам о том, что след оставлен давным-давно. Ну-ка, Злобинда, определи-ка нам его возраст?
Она кивает, рисует в воздухе пентаграммы, которые тут же подсвечиваются то красноватым, то золотистым сиянием. Кружат, словно листья по ветру, сменяют друг друга, вертятся шестерёнками…
Лицо Злобинды серьёзнеет и вытягивается:
— Думаю, он остался с Поздне-Незапамятных времён, — наконец, выдаёт она.
— А Поздне-Незапамятные — это у нас какие?.. — продолжает экзаменовать Хмурус.
Но отвечает не Злобинда, а я, потому что вдруг осеняет догадкой:
— Те, когда ещё жили сказочники и появись крысоры…
