А это может означать… что он не только впереди нас.
Он везде.
Он играет с нами.
Он всё знает.
Он создал этот мир.
Он — сказочник…
Падаю в кресло, придавленная осознанием, бормочу:
— У нас нет времени. Совсем нет времени. Нужно скорее будить кудесника. Без Хранящего со всем этим не справится…
— Тогда почемяу ты здесь? — говорит Мурчелло, упирая руки в бока. — Бегом буди!
— Не всё так просто, — говорю, разводя руками.
— А кто сказал, что будет просто, — фыркает Мурчелло. — Любовь вообще штука сложная. Уж ты мне поверь, я был влюблён. А тут ещё и мир спасать надо. Так что простоты не жди.
— Я и не жду, — сознаюсь честно, — но чтобы разбудить кудесника, мне нужно попасть в Злобнолес. Вот, морально готовлюсь…
— Готовься, только быстро. А я пока экипировку тебе подберу.
И вытягивает прямо из воздуха громадный сундук.
Должно быть, у меня очень удивлённый взгляд, потому что Мурчелло усмехается и подмигивает:
— Эх, детка, — произносит он хрипловатым голосом, опираясь одной лапой, согнутой в локте, о крышку сундука, — когда ведёшь бродячую жизнь, быстро учишься уплотнять и прятать свой скарб.
Он открывает крышку и ныряет в недра воистину бездонного сундука. Оттуда начинают вылетать вещи, будто гигантская землеройка попала на склад старого хлама и теперь пробивает себе путь на свободу.
— Не то, снова не то, — доносится вслед очередному предмету, который перелетает за борт сундука и ложится в уже довольно-таки большую гору своих собратьев.
— Вот, нашёл.
Мурчелло выскакивает, оглядывает устроенный беспорядок, машет лапой: мол, неважно, и протягивает мне предмет, напоминающий фонарь.
— В Злобнолесу это тебе точно пригодится, мяв! — крайне довольный собой гордо заявляет мяв-кун.
Верчу вещицу и так и сяк. Но, увы, кажется, Мурчелло давно не проводил инспекцию своих пожитков и эта штуковина неисправна.
— У него же фитилька нет, — говорю, наконец, хотя и жаль расстраивать мяв-куна. — Как зажечь?
— Это необычный фонарь. Придёшь в Злобнолес — поймёшь, как работает. А теперь поспеши.
И подталкивает к окну.
Вспрыгиваю на подоконник и выпархиваю в сторону чёрной щетки проклятого леса. Чем ближе подлетаю, тем гуще становится тьма. Кажется, она выползает из-за каждого дерева, из-за каждого камня — злая, холодящая, голодная. Лианами тянется вперёд, вот-вот оплетёт, утащит, вберёт в себя без остатка.
И когда становится совсем страшно, когда страх повисает гирями на крыльях и тянет вниз, фонарь в моей руке начинает петь. А фонарная дверка — приокрывается, приглашая заглянуть внутрь. Мелодия, похоже, по нраву жучкам с блестящим брюшком: один за другим они залетают в фонарь. Светильник подрастает, вырывается из моих рук и воспаряет, полный тёплого золотого света.
