— Ты хочешь сказать — не мы с тобой первые… экспериментируем?
— Да нет, ничего такого я в виду не имею.
— И помогла «марсианская» реклама фирме?
— Об этом геофизик умолчал, — может, не знает. Он ведь тоже с чужих слов мне рассказывал… Зато уверял, что именно сия история — не галоши, конечно, а сигналы — натолкнула жившего тогда в Берлине Алексея Толстого на мысль написать «Аэлиту».
— За одно это фирме большое спасибо надо сказать! «Аэлита» — прекрасная кни…
— Тише, Игорь Валентинович! Мотоцикл вроде…
Пробоев прислушался.
— Стрекочет… Ну что ж, так сказать, по местам и к бою!
Надевая шлемы, они поднялись с сосны…
Вылетев из-за поворота и увидав «пришельцев», почтальон резко нажал на педаль тормоза; при этом он, наверное, «заблудился» в ручках газа и сцепления: мотоцикл чихнул и заглох.
После короткого замешательства парень лихо скатапультировал из седла и стал поспешно разворачивать своего мотоконя, одновременно пытаясь крутануть ногой стартер.
— Ува-жае-мый зем-ля-нин! — начал Пробоев.
Мотоцикл не заводился. Почтальону явно было жаль бросить красавицу «Яву» на произвол судьбы, он старался изо всех сил — расторопно и истово. Но и за этой возней смысл звучавших из мегафона слов о желании «инопланетян» вступить в контакт с первым встреченным ими человеком дошел, видимо, до его сознания. Почтальон вдруг прекратил суетиться, поставил мотоцикл на подножку, стащил с лица защитные очки, снял шлем, бросил очки в шлем и повесил его на руль. Вытерев рукавом пот со лба, причесался, глядясь в зеркало заднего вида, стряхнул с брюк пыль и решительным шагом направился в сторону «пришельцев».
Пробоев, растерянно замолчав, посмотрел на Никодима.
Приближаясь, парень перешел на чеканный шаг — чувствовалось, что в армии по строевой подготовке у него было не иначе как «отлично».
Игорь Валентинович, щелкая зачем-то выключателем мегафона, продолжал безмолвно взывать к Никодиму… И тогда Новиков, выступив навстречу отважному представителю Земли, стал пристально смотреть ему в лицо. Под этим взглядом глаза парня заюлили, затуманились; шаг его сбился, сделался неуверенным; наконец, почтальон остановился, пьяно покачиваясь, хотел что-то произнести, но лишь замычал и свалился в траву, раскинув руки, так и не ощутившие дружеского пожатия «братьев по разуму»…
— Ступайте к вертолету! Это у него не надолго! — Никодим дергал оцепеневшего Пробоева за рукав балахона. — Давай мотор, Никита!
Никодим запалил «стартовый» круг и, когда порох сгорел, затоптал редкие синеватые язычки; потом подошел к распростертому парню, уложил его поудобнее, шутливо щелкнул по носу и тоже побежал к вертолету, из открытой двери которого нетерпеливо выглядывал уже несколько пришедший в себя Пробоев…
