— Так и есть. А теперь — говори, не строй из себя Гобсека.
— Ты закончила с туалетом?
— Уже.
Моя коляска опять совершила оборот, и я вновь получил возможность видеть юную литераторшу из России. Глаза ее блестят, полные, красивой формы губы слегка полуоткрыты, щеки окрашены румянцем.
— Все настолько просто, — сказал я, — что ты в это не поверишь.
— Попробуй. Вдруг получится?
— Хорошо, пусть будет так. Если сказал «а», должен сказать и «б». Последствия в руках господних.
Она продолжает улыбаться, но улыбка эта уже не так жизнерадостна. Похоже, на нее подействовал серьезный, почти торжественный тон, на который я перешел. Вероятно, именно поэтому она спросила:
— Ты веришь в бога?
— Конечно. В мое время в него верили практически все. И зачем мне отказываться от привычек юности, даже если сейчас они вышли из моды?
— Однако ты, за все время пока я радом, не обмолвился о боге и словом.
— Как правило, люди не склонны упоминать о тех, встреча с кем не доставит им удовольствия, но неизбежна. Я — не исключение.
— И каким образом ты, хотя бы в течение последних лет ста, мог согрешить перед создателем? И вообще, тебе не кажется, что такое долгое воздержание — очищает?
Я поморщился.
Молодость бывает удивительно бестактна. Невольно, конечно, но извиняет ли их это?
— Или у тебя есть свои тайные грешки? — поинтересовалась она.
— В некоторых судах учитывают не только поступки, но и намеренья.
Сказав это, я подумал, что выразился слишком гладко, слишком нейтрально. Хотя для понимания сказанного мной вполне хватит и скапливающегося в хранилище текста. Причем, читая его, она уже будет знать конец истории.
И вообще, почему я не учитываю вариант, при котором все мои мысли об идеальном тексте, все выводы о причинах собственного долголетия и связанные с ними действия, не более чем следствия старческого маразма?
Да нет, этого быть не может. Время пощадило мой разум. Разум — как мускулы у борца. До тех пор, пока ты даешь им достаточную нагрузку, они не одрябнут и не подведут.
— Ты опять замолчал, вредный старикашка… рассказывай, да поживее.
Потемневшие глаза и сурово сжатые губы, а руки стиснуты перед грудью, словно она пытается удержать нечто очень ценное, дороге.
Ну да — разгадка. Она самая.
— Хорошо, деточка, — промолвил я. — Ты получишь обещанное, прямо сейчас.
— Говори.
Она даже подалась ко мне, и я вдруг почувствовал легкий аромат духов, сладковатый, но не назойливый, к которому примешивался еще и ее собственный запах, привлекательный и слегка возбуждающий, наводящий на мысли о чистоте и молодости.
