Гера. Кончай мне впаривать свои гребаные котлеты!
Ксения. Не смей орать на мать!
Гера. Врешь! Ты не мать мне, моя мать два года назад пропала без вести, осталась лежать под обломками, бомба разнесла ее на куски — а ты…
Ксения. Не кричи на меня, сын!
Гера. …А ты — шлюха, тупая шлюха, что я вчера трахнул в бане! И мне плевать, что ты беременна…
(Ксения дает Гере пощечину. От неожиданности он смолкает и застывает на кровати, взгляд его замирает на руках Ксении.)
Ксения (берет с подноса миску с котлетами). Ешь! (Подносит миску близко к лицу Геры, говорит строго, словно отдает команду) А потом я решу, что с тобой делать.
Гера (отталкивает от себя миску). Да пошла ты, дура! Возомнила о себе, хрен знает что… О!
Ксения (резко хватает его за пах). Ешь, сынок, прошу тебя по-хорошему. Иначе я из тебя самого сделаю котлету!
Гера (вертится на кровати, безуспешно пытаясь освободиться от хватки девушки). Да кто ты такая, черт?! Какого хрена ты придолбалась ко мне?! А! (Неожиданно коротко вскрикивает и обмирает, пораженный не то какой-то внезапной мыслью, не то болью.) Стой… неужто ты…
Ксения. Дошло наконец. Вот так бы и сразу.
Гера. Ты… (В сильном волнении, будто рыба, хватает ртом воздух.) Ты — Немая!
Ксения. Это я-то немая?! Да ты нахал! (Делает Гере больно, он вскрикивает.) Что ты там говорил мне, что у тебя нет сердца? Ха-ха-ха! А теперь посмотри на свою мамочку, вот уж у кого поистине никогда не было сердца! Ну, ешь, сволочь, а то калекой сделаю!
(Она насильно впихивает в рот Гере котлету, тот поначалу давится, но уже спустя мгновенье взгляд его вспыхивает от волчьего аппетита. Он принимается жадно поглощать содержимое миски.)
Что, распробовал? А столько времени ломался, тьфу! Да ведь и не мудрено, что тебе пришлись по вкусу мои котлеты. Вчера ты меня опозорил, взял силой, насмеялся над моим лоном и моею душой. А сегодня я тебе сама принесла — мое сердце!
(Потрясенный признанием девушки, Гера замирает с набитым ртом.)
Кому нужно опозоренное сердце? Вот я и перекрутила свое сердце на мясорубке и котлет нажарила целую миску! Ты удивляешься, откуда их так много вышло, котлет-то? Да ведь сердце мое большое, от любви оно было большим, а ты его опозорил. А теперь жрешь мое сердце и не подавишься! Даже добавку просишь… Ладно, ешь давай. Того, что было, все одно не вернешь и не исправишь.
(Гера покорно принимается снова есть, Ксения с жалостью наблюдает за ним.)
Бедный, никчемный ты человечек. И сердце твое никчемное — жалкая, нелепая батарейка! Но скоро ты о ней напрочь позабудешь и станешь думать только о том, как набить свой глупый желудок. Ха-ха-ха! И все ради одного-единственного мгновенья — в надежде пережить еще раз вкус моего горячего, пламенного сердца. Вкус моей сочной, как фарш, любви, ха-ха-ха!
