— Ужас! Это кто, великосветская дама?! Это пародия, ужимки и прыжки! Господи, что она всё время дёргается, как будто ей платье под мышками жмёт? Что за рваная, заикающаяся плебейская речь? Ах, то ли дело Алла Тарасова: вот где порода, неторопливость, плавность, величавость. Вот это Анна Каренина, я понимаю.
Маму приходилось унимать и просить дать спокойно досмотреть телевизор.
Кстати, я недавно скачала и посмотрела тот самый фильм-спектакль Немировича-Данченко 1953 года, от которого мама была без ума. Я абсолютно не приняла каменнолицую красавицу Аллу Тарасову в роли Карениной. Где изменчивая прелесть, оживлённость, порывистость, грация, несмотря на полноту — черты, которые неустанно подчёркивал Толстой? Слишком тяжёлая, неподвижная, холодная, статуйная классическая тарасовская красота. Так что на вкус и цвет…
Всё возможно, всё возможно. Возможно, наши внуки вырастут на фильме «А зори здесь тихие» 2015 года выпуска, и весьма прохладно воспримут «Зори» Станислава Ростоцкого. Это наших-то Риту Осянину, Женьку Комелькову, Лизу Бричкину?! Они стали нам настолько близкими, настолько вросли в наше детство и в нашу жизнь…
Мы воспринимали их как воображаемых старших сестрёнок, которые ушли бы в армию, случись война… Записывали и передавали друг другу песенники: «Он говорил мне: „Будь ты моею…“» А сколько девчонок записалось на уроки игры на гитаре после Женькиного романса…
Помню, после «Зорь» мы выходили из тёмного кинозала на белый свет: кто притихший, кто нахмуренный, кто зарёванный. Задумчивые и заплаканные зрители со светлыми лицами — они нынче ещё встречаются?
Да, но в полупустых залах. При мне, возмущённо топоча ногами (сапожищами) и бросая: «Нудятина!» — уходили с «Землетрясения», с «Возвращения» и «Изгнания» Звягинцева. Зрителя приучили к фастфуду: чтобы побыстрее и погорячее, и почти не надо было жевать. Впрочем, в своё время уходили ведь и с Тарковского, с Киры Муратовой, с Динары Асановой, громко выражая жалость по поводу «выброшенных» 20 копеек и демонстративно хлопая дверьми.
Просто перефразирую цитату из хорошего советского фильма: есть зритель-ширпотреб, а есть — индпошив. К счастью, на этот фильм «Влюблён по собственному желанию» — ещё не успели снять ремейка.
Я сказала себе: «Это самое последнее дело — лезть в чужие дела». И со всей страстью ринулась, с головой окунулась в это чужое дело.
Хотя какая мне Катюшка чужая. Да, троюродная племянница, да, седьмая вода на киселе. Но когда её впервые увидела: маленькую, доверчивую, мило смущающуюся, с трогательным голоском… Своя, своя, родная! Ещё когда Катя была маленькая, её папа ушёл в другую семью и трагически погиб. И оттого, что в нашей семье произошла похожая трагедия, Катюшка казалась ещё ближе и понятнее.
