Он взял сперва столько, сколько хотел, потом заколебался, усталым жестом положил половину назад и захлопнул крышку сейфа. Рукоятки, позвякивая, как бубенчики, быстро завертелись. Он постучал по шкале, чтобы проверить, верно ли она указывает оставшееся количество денег.
Затем он поднялся, застыл на несколько мгновений, пораженный огромностью сумм, которые ему пришлось потратить, чтобы создать Хлое ту жизнь, которой она достойна, и улыбнулся, вспомнив, какой растрепанной Хлоя была утром в постели, и округлости простыни, прикрывавшие ее тело, и янтарный цвет ее кожи, когда он скинул простыню, но он тут же заставил себя снова сосредоточиться на сейфе, потому что сейчас было не время думать о таких вещах.
Хлоя одевалась.
– Попроси Николя сделать бутерброды, – сказала она. – Нам пора уходить… Я всем назначила свидание у Исиды.
Колен поцеловал ее в плечо, воспользовавшись вырезом платья, и побежал на кухню. Николя все еще возился с мышкой, он мастерил ей костыли из бамбука.
– Вот, – сказал он, – ходи на них до вечера, и все пройдет.
– Что с ней? – спросил Колен, погладив мышку по головке.
– Оттирала кафель в коридоре, – объяснил Николя. – И кусочек очистила, но она, бедняжка, стерла себе лапки.
– Не волнуйся из-за плиток, – сказал Колен мышке, – это само пройдет.
– Не знаю… – сказал Николя. – Как-то странно. Будто плиткам не хватает воздуха.
– Вот увидишь, они снова заблестят, – сказал Колен. – Во всяком случае, я на деюсь… Ты прежде этого никогда не замечал?
– Нет.
Колен постоял немного у кухонного окна.
– Возможно, кафель всегда со временем тускнеет, – сказал он. – Не заменить ли его?
– Это будет очень дорого.
– Да, – согласился Колен. – Лучше подождем.
– Что ты мне хотел сказать? – спросил Николя.
– Не готовь обеда. Сделай только бутерброды… Мы сейчас все вместе уедем…
– Хорошо, я только оденусь.
Николя опустил мышку на пол, и она засеменила к двери, пошатываясь на маленьких костылях. Даже сзади были видны кончики ее топорщившихся усов.
Пока Колен и Хлоя путешествовали, вид улицы совершенно переменился. Листья на деревьях стали большими, и зимняя бледность домов сменилась блекло-зеленым цветом, который летом превратится в нежно-бежевый. Мостовая под ногами мягко пружинила, а воздух отдавал малиной.
Было еще прохладно, но голубые оконца в облаках обещали теплую погоду. Вдоль тротуаров росли зеленые и синие цветы, их сок змейками струился по тонким стеблям и уходил в землю с хлюпающим почмокиванием, похожим на поцелуи улитки.
