И она рассказывала. Совсем как в те времена, когда я был еще ребенком, и, болея, лежал в кровати, а мать рассказывала мне истории из своей жизни и сплетни высшего света, за незнанием обыкновенных детских сказок. Я наслаждался каждым моментом из череды дней, проведенных в доме Августина, прекрасно осознавая тщетность всех своих чувств, с каждым днем крепнущим внутри меня. Совсем скоро мне придется покинуть этот гостеприимный дом и в очередной раз разочаровать старого инквизитора, разорвав всяческие отношения с его племянницей. Как бы ни было больно мне и ей, это просто жизненно необходимо, и сам Августин не ведает, какой опасности подвергает себя и Мелиссу, устраивая нашу помолвку.
И вот, спустя три недели я наконец смог выйти из дома, и теперь не ограничивался короткими прогулками по саду, созерцая рыбок в пруду под акациями. И хотя Августин уговаривал меня остаться в его доме, я всё-таки нашел себе жилье в другом районе города, недалеко от Литературного квартала, где обитали местные художники, артисты, писатели, философы, музыканты и прочие люди искусства. Я снял деньги со своего счета в имперском банке и арендовал целый особняк, нанял двух слуг и кухарку, и углубился в изучение древнего как сама эта земля города. Миссия наша на данный момент натолкнулась на непреодолимую стену бюрократической волокиты, и члены отряда рассыпались по Морхейму и его окрестностям в томительном ожидании. Августин же, затаив обиду, не стал рассказывать всего положения дел, но в Ауревале, судя по всему, велась какая-то внутренняя тайная война не то за раздел власти между приближенными военной группировки стратега, не то за веру, не то за управление золотыми потоками фемы. А может быть, за всё и сразу. Оставалось только ждать и готовиться. Уходя, я клятвенно поклялся Августину рассказать обо всем, что терзало меня, и чего я опасался, сказав только об опасности, грозившей Мелиссе, если она будет рядом со мной. Старый инквизитор только тяжко вздохнул и, зло сверкнув глазами на последок, захлопнул за мной дверь.
Здесь, на узкой улочке у моего особняка, где дома почти сходились крышами, закрывая солнечный свет, оказалось ужасно грязно, как никогда не бывает в имперских городах. Весь Морхейм, казалось, утопал в этой грязи, ведь помои и мусор здесь принято было вываливать прямо на улицы из окон домов. Весь изрытый смердящими канавами и расползшимися древними мостовыми, он производил впечатление ожившего мертвеца, вставшего из своей могилы непонятно для какой цели. На древних руинах столицы Ауреваля росли и снова рушились новые кварталы, перемешивались культурные эпохи и местами среди развалин какого-нибудь дворца времен Второй империи здесь можно увидеть утлые лачуги нищих, прижатые друг к другу так плотно, что нельзя уже различить, где начинается одно жилище и где кончается другое. Нищета и богатство жили здесь рука об руку: богатейшие владельцы рудников и золоторудных компаний, купцы, мастеровые, гильдейский и военный люд проживал подобно императорам в огромных золоченых дворцах с целым сонмом прислуги и рабов, выжимая из этой безжизненной земли все ее золотые соки и устанавливая монополию на их добычу, переработку и продажу. Все остальные, кому не посчастливилось прибиться к этой братии, установившей в Ауревале свои законы и владычество, оказались вынуждены влачить жалкое существование, немного лишь отличающееся от жизни рабов.
