Сева увидел, что с края раззявленной сумки кувыркнулся хитоновый панцирь – кому-то в сумке до сих пор не спалось. Сева встал.
Он открыл глаза и увидел над собой человек пять. Они склонились над ним. Сева поднял голову и с удивлением осознал, что лежит на земле.
– Парень, ты как? – спросил мужик с брюхом, торговавший в палатке овощами.
– Да нормально, – не понимая вопроса, ответил Сева.
– Ну ты напугал! – совершенно не напуганно заявила тетка в фартуке. – Долбануться так! Ты бы шел домой.
– Солнечный удар! – сказал кто-то.
– Обморок.
– У меня не бывает солнечных ударов, – произнес Сева так, что никто не услышал. Впрочем, рядом уже никого не было.
С бутылкой воды подбежал худощавый мужчина. По торопливости было видно, что последний раз он видел Севу распростертым.
Он пес, грызущий свою кость.
И пусть весь мир хоть вкривь, хоть вкось.
Его то голод жрал, то долг,
чтоб он замолк.
Он яму роет под сортир.
И в этот путь в подземный мир,
когда чем глубже, тем страшней,
не взять друзей.
5
Всеволод шел домой по пересекающей весь Старый город улице Ленина. Открытая кожа немного горела и пощипывала, внутри было нечто близкое к вакууму. Даже вдох, казалось, заполнял тело воздухом. Но его приходилось выдыхать – и внутри становилось еще более пусто.
Он увидел в какой-то момент себя со стороны: обветренного, с колючими от сотен порезов ладонями, с выгоревшими ресницами и бровями. В одежде, в которой можно без потерь валяться на земле. Сейчас даже тело казалось чужим, навязанным ему, не выражающим его. Но чем более чужим оно казалось, тем острее было ощущение запертости в нем. Как будто солнце, вода и ветер, ежедневно старящие его, загоняли нечто настоящее в нем еще глубже – туда, где шансы на разделенность стремились к нулю. Взрослый мужчина, он иногда чувствовал себя, как сказочная принцесса, заточенная в башне, из которой ее должны вызволить. Но при этом все, что он делал до сих пор, было старательным возведением и укреплением этой башни. А эта принцесса-душа где-то в полной темени, за девятью кордонами черствой кожи, тихонько напевала, каждый миг одинаково готовая к счастью и горю.
Навстречу прошел парень из параллельного класса. Они чуть не коснулись друг друга плечом, но не поздоровались, хотя в школе такого не бывало. Сева увидел, что, скользнув по нему взглядом, школьный знакомый его не узнал – и тоже прошел мимо. Это как будто подтверждало, что по телу, по выражению лица его узнать невозможно. Если нахмурился – все равно, что сменил тело: можешь начинать свою жизнь с чистого листа. Для того чтобы потеряться, остаться только с самим собой, достаточно неброско одеться, держаться поближе к земле, где никто не поднимает глаз до уровня лица.
