У семьи началась новая жизнь. Здесь больше никто не смеялся. На свадебной фотографии муж получился с распухшей губой и пьяными глазами, а мама – с заплаканным лицом, на котором читалось отчаянье. В ноябре Татьяна Геннадиевна родила девочку, которую назвали Светланой. Любая работа, на которую устраивался дядя Сережа, заканчивалась вместе с запоем. Сева дрался с ним еще трижды. Отчим грозился его убить. Несколько раз Сева с Татьяной Геннадиевной разрабатывали планы по выпроваживанию супруга. «Мама, нужно решить один раз, только реши», – говорил Сева. Она выгоняла дядю Сергея, но он всегда возвращался, приезжал к ней на работу или каждый день ходил к дочке. Они всегда мирились. Мирились месяца на полтора, потом начинались ссоры, за ними следовал запой. Татьяна Геннадиевна, конечно, ничего подобного до сих пор не видала. Временами казалось, что из ее мужа начинает течь яд, – и этот процесс не мог остановить никто. Мама нападок на детей не прощала и выгоняла нового мужа снова. Они оба нападали. Своими спорами дядя Сережа, как паук, оплел жену, незаметно затащив ее в дыру своего гнилого сознания, в котором каждое слово должно было ранить, где твое доверие не просто могло быть, но обязательно будет использовано против тебя, – сознания, которое не умеет уважать, которое не принадлежит само себе и пожирает только близких, потому что остальные не подпускают его на пушечный выстрел. Он был паразитом, чье существование жалко до тех пор, пока он не вцепится в жертву. Татьяна Геннадиевна чувствовала его злобу, и отбивалась, и нападала сама, но это и был его способ существования, который она поневоле разделила.
Года через полтора после ухода в этот дом заглянул отец. Он не узнал матери, а она смотрела на него, как на персонажа из детской сказки, которому непонятно что понадобилось в реальном мире. Изменения были уже необратимы. Маленькая Света лежала в колыбели.
А весной тетя Зоя купила сыну мотоцикл «Иж» с коляской, и тот начал регулярно выезжать на рыбалку и за раками. Несколько раз они ездили вместе с Севой. Выезжали обычно пораньше по юго-восточной дороге из Волгодонска. Эта дорога от остальных отличалась тем, что почти сразу за городом становилась грунтовой. Там начинались хутора, прилепленные, как экземы, к низким пыльным холмам, – Серебряковка, Петухи, Семенкин, Верхоломов… Сева сидел на заднем сиденье, в мотоциклетной коляске лежала драга, тормозок, пустые ведра и мешок, одежда и обувь, в которых через полтора часа они полезут в вонючую жижу, выделяющую пузырьки сероводорода, если в нее наступить. После нескольких поездок сюда по телу пошла сыпь, а простой порез на голени загноился и не заживал около месяца. Дорогу Сева любил больше всего. Ветер дико шумел в ушах, позволяя вслух петь песни без опасения быть услышанным.
