Минут двадцать ему казалось, что он просто собирает свою добычу – неторопливо, как обирают сливу, наклонив к себе тяжелую ветку. Прочесывая берег, Сева постоянно сдвигался вправо, узнавая крупные детали ландшафта: два больших камня, стоящих спина к спине, необитаемая яма, пятачок гладкой скользкой глины, на которой плохо держался налет мути. В этой глине было несколько дыр, крайне удобных для донного поселения. Заглядывать в норы бесполезно – тварь может сидеть в метре от поверхности земли.
Сева сунул руку в одну – пусто. Переплыл к следующей – снова пусто. Нужно было подняться и взять воздуха. Но совсем рядом зияла третья нора. Чтобы уже не возвращаться, Сева сунулся и туда. В пальцы вонзились крепкие шипы. Понял, что воткнулся пальцами прямо в рачью морду, где между глаз и под ними, как пики, выступал вперед острейший хитин. Большим и согнутым указательным пальцем Сева попытался схватить тварь прямо за пучок шипов и усов, но противник дернулся и ушел вглубь. Севе нужно было срочно дышать, но он только сунул руку дальше – до самого плеча – и снова достал его, грамотно забившегося в самый угол. Пещера шла под поверхностью дна на глубине полуметра. У Севы потемнело в глазах, легкие стали неконтролируемо сокращаться, пытаясь вдохнуть, но вся его жизнь сейчас ушла в ноющие кончики пальцев, пытающиеся ухватить колючую морду. Вот, ухватил, потянул, нет, понял, что не сможет волочь добычу через весь подземный коридор. Сознание впало в панику от нехватки кислорода, движения стали судорожными, предсмертными, разрушительными. Он мог погибнуть прямо здесь, в единоборстве с одним-единственным раком. И это был его выбор. Не выпуская колючую морду, Сева плечом, как рычагом, проломил глинистую поверхность пещеры, сокращая путь добычи к поверхности земли. Показалось, что голову сейчас разорвет. Вот разлом дошел до предплечья – и он вытянул рака, мгновенно оттолкнулся от дна обеими ногами и вылетел на поверхность с шумом, почти по пояс, будто подтопленный на время буй.
Рак был мелким, и Сева с досадой его выбросил.
Остановившись отдышаться, он почувствовал, что раздражен. С одной стороны, тем, что ему сопротивлялись, с другой – тем, что на пустом месте повел себя, как упрямый баран. «Это меня когда-нибудь убьет», – подумалось отчетливо.
Резко выдохнув, набрал полную грудь и снова нырнул. Взял двоих, один из них – мягкий. К концу июня рачьи панцири обычно уже затвердевают, а этот, видимо, как-то припоздал линять. Его хитиновый покров был чистого голубоватого оттенка, но на ощупь броня была, как целлофан, – если держать его в руках, становится страшно за содержимое. Сева выбросил рака – он не дотянет даже до рынка, сородичи задавят в сумке.
