А на трассе за городом не было машин. Такой вот сюрприз. Кто бы мог подумать.
Я шел вдоль обочины, а автомобили меня не догоняли. Мне стало смешно. Сюжет сентиментального путешествия приобрел зловещие интонации. Передо мной стояло пространство, в котором можно сгинуть. И я – делать нечего – шел в самую его глубь. А через полчаса остановилась единственная фура – и довезла прямо до Брянска. Везде есть жизнь – я и сам тому доказательство. Я попросил высадить меня, не доезжая до города, – и отправился ночевать в лес.
Утро было солнечным. Я достал из сумки неприкосновенную банку кильки в томатном соусе, быстро вскрыл ее ножом и за пять минут съел с куском хлеба. Мы с едой умеем договариваться, в наших отношениях обходится без фанатизма. Вынул пластиковую бутылку с водой и почистил зубы, затратив не более трех горстей влаги. Общежитие научило – до девятого этажа очень плохо доходит вода.
Вышел из лесу и, еще не дошел до обочины дороги, как увидел, что ко мне приближается милицейский автомобиль. Присмотрелся – пост ГИБДД буквально в сотне метров. Удачно я высадился ночью. Командир представился и попросил документы. Я беззаботно вынул из сумки студенческий билет. Других документов я в дорогу не брал. Спросил, что я, студент Ростовского государственного университета, здесь делаю. Я сказал, что после сессии приехал навестить родственников. Где? Здесь неподалеку – в Дятьково. Кстати, не подскажете, как удобнее добраться до автовокзала? Подсказали, между прочим.
А на автовокзале, где я под навесом дожидался автобуса, на меня нагадил голубь. На светлых джинсах в районе бедра стекла гигантская капля жидкого дерьма. Я выругался – а самому смешно: вот уж к чему не готовился. Как, право, слаб и уязвим человек. Соседи по остановке отворачивались, чтобы не показать своего смеха. Я пошел и нашел на вокзале какую-то ржавую раковину, пытался смыть добро, вымочил штанину напрочь. Хорошо, подумал, встречает родина. И тут же: а ты чего хотел? – забытая все-таки и брошенная. Да, вот так, между делом, я решил заглянуть в мир, из которого вышли мои родители, где родился и рос первые годы я сам, где не был с конца восьмидесятых, когда меня еще отправляли сюда к бабушке на лето. В автобус я садился с тяжелой душой – но больше от навеянных голубем предчувствий, чем от глубоких переживаний.
