Миша смущенно покачал головой.
— Ну и ладно… А жизненные беды, все эти передряги… Да у кого их не было! Зато с их помощью ты узнаешь жизнь, с самого детства испытав ее горести. Ты уж прости меня за прямоту и некоторую бестактность, но это даже хорошо, что тебе поначалу так досталось. Потому что только так, а не иначе, человек может закалиться и окрепнуть, и только так, а не иначе, ты сумеешь управлять своей чувствительностью и эмоциональностью. А то вырастешь слюнтяем, как моя Белка. Но ей простительно, она женщина, а ты мужик! В результате всех этих жизненных несчастий человек становится выносливым, гнется, но не ломается. При такой жизненной подготовке ты будешь живуч, как кедр ливанский… Это просто, как три рубля. Понял, нет?
Машина свернула с проспекта. Миша, панически боявшийся, что дядины «Жигули» столкнутся с каким-нибудь авто — а их здесь было как капель в Волге, — облегченно перевел дух.
— Читал я как-то в одной умной книге такую фразу, очень справедливую, — продолжал дядя, который ухитрялся одновременно ловко вести машину и рассуждать. — Звучит примерно так: «Не имеет значения, что сделали из тебя, важно лишь то, что ты сам сделал с тем, что из тебя сделали». Понял, нет? А то давай все растолкую своими словами. Это просто, как три рубля.
— Я понял, — пробормотал Миша и задумался над словами дяди.
Позже он нередко их вспоминал. И в жизни они ему очень пригодились.
В классе, куда попал Миша, за столом возле окна сидел неправдоподобно длинный, фарфорово-розовый и белокурый мальчик. Таких не бывает! — подумал Миша. Но этот все же был — нежный, синеокий херувим, какой-то нездешний, из другого мира. Он отрешенно, словно ничего не замечая вокруг, смотрел в окно и машинально водил тонкими пальцами (на одном тускло мерцал серебряный перстень) по столу, безучастно, с отсутствующей наивной улыбкой взирая на мир. Блондинчик излучал настоящий свет и одновременно напоминал румяную синеглазую Снегурочку с льняной косой из детских новогодних праздников. Абсурд… Дьявольщина…
Мурашки страха и неуверенности стремительно побежали по спине.
Светлый мальчик вдруг повернулся в его сторону и подкупающе улыбнулся.
— Але, подруга, познакомимся! — весело предложил он. — Я знаю, что ты Михаил, а я Митенька. Митенька Дронов, на минуточку!
Миша снова моментально смешался. Он никогда не знал, как вести себя с незнакомыми людьми, что отвечать и что делать. Предначертано… Ему вечно мешали проклятые скованность и зажатость. Вероятно, со стороны он производил безрадостное впечатление человека весьма недалекого, если не откровенно дубоватого. Плачевное зрелище…
