Внезапно один из них охватило ярко-оранжевое пламя. Голубое свечение исчезло, и корабль превратился в куски искореженного белого металла. Билл понял, что по кораблю выстрелили ракетной торпедой.
Ответ был быстрым и ужасным. Тонкие, слепящие белые лучи протянулись вниз, к кораблю, и на конце каждого из них сверкала и переливалась крошечная ярко-красная искорка.
Билл знал, что это атомные бомбы. Должно быть, марсиане выпустили целую дюжину, по одной с каждого корабля. Через несколько секунд до него донесся звук взрыва — в разреженном неподвижном воздухе это был лишь резкий треск, словно выстрел из пистолета. Билл не мог видеть со своего места взрывов бомб. Больше с невидимого корабля не стреляли торпедами. Билл ничего не видел, но он был уверен, что корабль уничтожен.
Он услышал крик Принца — тот находился в сотне метров от Билла.
— Я нашел след.
Билл вскочил, потащился следом. Принц нетерпеливо ждал, с трудом переводя дыхание. В темно-синем небе была видна лишь половина красного солнечного диска — вторая половина уже скрылась за горизонтом, и путников обдувал ледяной ветер.
— Думаю, это конец, у мира больше нет шансов! — задыхаясь, произнес Билл.
— Наверно, вы правы. Должно быть, какой-то глупец запустил в них торпеду, несмотря на приказ. Витомат мог нас спасти, если бы у Трейнора была возможность им воспользоваться.
Они с трудом пробирались по песку, напрягая зрение, чтобы различить в угасающем свете полустертые следы. Быстро холодало — ведь у Марса, в отличие от Земли, нет плотной атмосферы, удерживающей накопленное за день тепло.
Сумерки быстро сменились ночью. На мгновение на западе сверкнули языки темно-багрового пламени, затем засияли золотые лучи. Потом небо потемнело, на нем зажглись миллионы холодных, прекрасных звезд — сверкающих бесстрастных свидетелей драмы, разыгрывающейся среди пустыни.
Билл почувствовал леденящий холод. Казалось, пот и грязь, покрывающие его тело, замерзли. На одежде и даже на красной пыли появились блестящие белые кристаллики изморози. Биллу казалось, что воздух, которым он дышит, замораживает его легкие. Он дрожал. Кожа болела, превратившись в жесткую, онемевшую оболочку, мешающую двигаться. Принц, спотыкаясь, ковылял впереди, превратившись в смутную черную тень, и время от времени окликал Паулу странным, напряженным голосом.
Билл остановился и оглянулся, дрожащий и несчастный.
— Нет смысла идти дальше, — выговорил он. — Нет смысла. — Он стоял, хлопая себя по телу онемевшими руками.
