Картинка на экране была самым ярким, что он видел за много месяцев. А столько беззаботно танцующих людей и того дольше: с тех пор, как непрестанно стали говорить об угрозе и с тревогой посматривать на запад и озираться на восток, людям все неспокойнее плясалось из-за предчувствия войны, и хотя танцы не прекратились полностью — из них будто улетучилась беззаботность мирной жизни. А еще столы ломились от еды и напитков, и Андрей впервые с переезда вспомнил, что когда-то любил ходить в дорогие рестораны, пить эксклюзивный алкоголь, надевать модную одежду.
Пьяные слезы воспоминаний навернулись на его глаза. Сергей замолчал на полуслове и поглядел на него с недоумением.
— Я вспомнил, — начал объяснять Андрей, хотя его друг ничего не спрашивал, — что когда-то мы все так веселились… а сейчас… здесь… — он подбирал слова медленно, язык не слушался, — это все как на другой планете.
Он ткнул пальцем в экран, где в очередном номере исполнитель зажигал толпу древним, еще советским хитом… Сергей покивал и что-то прокомментировал, но Андрей не обращал на него внимания. Он перестал плакать и снова глядел как зачарованный. Происходящее теряло для него реальность по мере того, как острая ностальгия вдруг потухла, и он снова видел сказку, не более того. Подобной красоты, как на экране, он никогда нигде не мог видеть; она существовала только в параллельной волшебной вселенной, а в его мирке — крохотном, вечно холодном городе — о ней можно узнать только из сказок или телепередач.
Наконец, пришло время появиться Президенту. Никто не говорил об этом вслух, но все понимали, что время и праздник принадлежат именно ему. Он стоял, равнодушный к холоду (и сам холодный, отчужденный, не ведающий сомнений), у кремлевской стены, и Андрей понял, что король выглядит еще моложе, чем его пляшущая под старые хиты свита. Музыка стихла, Сергей замолчал, и весь часовой пояс набрал в рот воды, чтобы внимательно слушать. Молодое лицо президента размягчилось, когда он начал говорить: то ли это магический тембр его речи, то ли он и в самом деле перестал глядеть так строго — но его рассказ звучал почти успокаивающе.
Он говорил — и Андрей почувствовал к нему благодарность за это (впервые за два десятилетия, что он слушал такие речи) — примерно то же самое, что и год назад; а на прошлогоднем празднике было, несомненно, то же, что и на позапрошлогоднем. И так можно было спуститься до самых недр истории, когда первые подобные выступления появились на экране. Президент говорил о сложностях и о победах, о разочаровании отдельными событиями и непреклонной вере в прекрасное будущее — а если сам Президент говорит о вере, то как можно не уверовать вслед за ним? Андрей с замиранием прослушал эту великолепную речь, сердечные поздравления с Новым годом и сглотнул набухший в горле ком, когда из телевизора зазвучала могущественная, сминающая человека мелодия гимна.
