— Ступайте, Игорь Емельянович, наслаждайтесь поэзией степей.
Горобец вскочил, сверкнув черными очками, круто повернулся, сбил табуретку.
— Постойте! — задержал его Истомин. — Мы с вами не до конца объяснились.
Горобец остановился.
— Игорь Емельянович, в моем отношении к вам чего-то не хватало, ну теплоты, что ли. Сейчас у меня есть желание поговорить с вами по душам… Хватит бездельничать. Садитесь-ка на волов, пока парни заняты пахотой. Без дела какая же жизнь?
Горобец приподнял шляпу: дескать, высоко замахнулся!
Тогда Семен Михайлович сказал:
— Ну, пора и честь знать! Пожили беззаботно на целинных харчах — хватит. Собирайтесь да в путь. Как это? Была без радости любовь, разлука будет без печали.
Горобец хотел что-то сказать, пробормотал «я», но далее уже не осилил ни единого звука, натянул шляпу на глаза, шагнул, споткнулся о сбитую им же табуретку и пошел к вагончику… Он не любил своего дела и сменил уже много строек. Оставлял их без сожаления, был уверен, что примут в любом месте: выручал диплом инженера. Со временем он утвердился в мнении, что более или менее безмятежное существование ему обеспечено… Уезжая на целину, Игорь Емельянович ничем не рисковал. Он не имел семьи, а на стройке, с которой уходил, его не держали. Он не прочь бы пожить на Тоболе, но только без забот. Горобец решил, что можно выиграть время, если держаться с апломбом, создавая впечатление, что у него есть какая-то сильная поддержка сверху… Но теперь — он убежден был в этом, — время перестало работать на него, пришла пора уезжать…
2
Было так тихо в тот солнечный полдень, что, казалось, все живое притаилось от нестерпимой жары, ожидая вечерней прохлады. Истомин возвращался с полей на центральную усадьбу, чтобы передать в трест сводку о пахоте. Шла она хорошо. Над целиной веяло радостью первой победы. Ощущение этой радости не оставляло в этот день директора.
Вот он далеко впереди, в переливе призрачных волн марева, увидел женщину. «Кто бы это мог быть? Плетется одна-одинешенька». Но что это? Сердце у него обожгло, точно полоснули по нему чем-то острым. Впереди шла Мария Павловна…
Вчера уже поздно вечером, когда Истомин и Денисов собирались уснуть, фельдшерица Руднева пришла в вагончик и, отказавшись от предложенного стула, сказала директору:
— Как же еще, Семен Михайлович, просить вас?
— Вы о чем, Мария Павловна? — не понял Истомин.
— Надо ехать за медикаментами, — ответила она. — В аптечке нет бинтов, настойки йода, пенициллина, аспирина.
