В Коскуле она поселилась вместе с Ляховой в удобной и теплой отдельной комнате, в семье железнодорожника. Все бы хорошо. Но пошли разговоры о том, что вскоре поступит много грузов для совхоза и всем новоселам придется принимать их. И Валя забеспокоилась. Хотя у нее была теплая шуба, а модные ботинки она сменила на большие валенки с глубокими галошами, которые купила в автолавке, улица казалась ей пугающе холодной. Разгружать платформы… Ох, как не хотелось. Куда больше ее устраивала контора…
Но утром заглянул на минуту в контору Истомин и, уже уходя, бросил Анисимовой: «Затопите-ка плиту, приберите, от нечего делать, в комнате». И сам того не подозревая, испортил настроение машинистке.
Оставшись одна — бухгалтер Битюгов уже второй день находился в Зареченске, — Валя долго не могла прийти в себя. Ее угнетала мысль, что и тут, в конторе, ей придется какое-то время заниматься непривычной и неприятной работой. Подавленная, она сидела, опершись локтями на стол. Перед ней лежали написанные от руки бумаги, те самые, от которых «тошнит» директора.
Она вздрогнула. Распахнулась недавно обитая войлоком дверь, и в помещение с шумом ввалился Дрожкин. Как-то нелепо улыбаясь, он неуверенной походкой направился к столу, остановился близ Анисимовой и заплетающимся языком провозгласил:
— Разлагаюсь… Морально! Я пьян.
— Зачем же ты так, Коля? — испугалась Анисимова.
Он еще более неуверенно шагнул, сказал с пьяным отчаянием:
— Все. Шабаш!..
Хлюпнулся на табуретку, заскрипел зубами, а потом беспомощно свалился головой на стол…
Отогнав за вагончики быков, он бросил их, купил водки и напился. Он помнил, как его отец, бывало, напивался с горя.
Валя подумала, что с Николаем, должно быть, произошло какое-то несчастье. Что предпринять? Она побежала на станцию и позвала Букреева… Тот увел Дрожкина в общежитие.
И минуты в скучной конторе потянулись так медленно, что казалось, стрелки на часах то и дело за что-то задевали.
3
Николай лежал на кровати и, закрыв глаза, думал о своем неприглядном житье-бытье. Хмель уже прошел. Он слышал, как друзья пришли с улицы, разделись, улеглись и начали тихо разговаривать.
— Первыми приедем в степь. Никто не упрекнет потом, что явились на готовое.
— Поселки, наверное, будут красивыми, удобными.
— Может быть, поедут люди и после, чтобы осваивать целину. Но мы первые.
На улице было холодно. А они говорили о тех теплых днях, когда выедут в степь..
Не суждено Николаю Дрожкину увидеть поселок в степи, не суждено поднимать целину, убирать урожай. Директор заявил, что уволит его… Плохо, очень плохо все получилось. А с каким настроением он уезжал из дому!..
