За годы, последовавшие после того дня, они встречались только раз. Когда умерла Гришина мать, Ольгу потянуло зайти в их дом на отпевание. Священник приехал из Жабенок, потому как на место отца Валерия никого присылать не стали, восстановление храма забросили. Ольга остановилась в сенях, слушала монотонное бормотание за отворённой дверью. Вспомнился отец, вспомнилась оставшаяся после него неизлечимая пустота.
Комнату и сени заволакивал кадильный дым, стоял густой запах благовония, большая толпа собралась у покойницы, слышался чей-то всхлип. Ольга секунду решалась, затем вспомнила вечер, в который повстречала впервые любовь и смерть, испугалась и бросилась бежать. А во дворе столкнулась с ним.
Под прямыми солнечными лучами на Гришкиных щеках ярко блестели слёзы, в руках у него был стакан с водой. Он растерянно вгляделся в неё, словно не сразу признал. Чёрные Ольгины глаза остекленели, по жилам вместо крови потекла пульсирующая ненависть. Ей казалось, что она вот-вот закричит, что уже начинает раскачиваться, приближаясь к нему и отдаляясь, но на самом деле сделалась статуей, и руки были тяжелы, будто что-то к ним подвесили. Пробежало несколько минут. Грише было страшно, хотелось бормотать, как он бормотал все последние дни в отчаянии и безо всякого смысла: «Мама, ну мама...» — но под немигающим взглядом все слова пропали.
Вдруг Ольга подняла руку и вцепилась в стакан. Гриша отшатнулся от неё, попытался оторвать от себя, она вонзила ногти в его ладонь. Поднялся ветер, высушил слёзы на его щеках, он отрицательно мотал головой и пытался пятиться, но Ольга настойчивее тянула его к себе и смотрела прямо в глаза, а всё вокруг померкло... вместо солнечных лучей на волосы и плечи её лил ледяной октябрьский дождь, сверкали немые молнии, пахло травой, сырым сеном, горячим женским желанием. Свинцовые сумерки расползлись из её души, заволокли небо, и Грише показалось, что он понял. По исцарапанной руке, в которую она намертво вцепилась, потекла кровь, он выронил стакан и вдруг повиновался, прижался к ней. Ольга очнулась.
— Я никогда в жизни не кричала, по-настоящему не кричала. Я и не знаю, как мой крик звучит. Слышу его в ушах, а дать волю не могу,— часто дыша, прошептала она.— Что же это со мной?..
Опустив взгляд, Ольга увидела, что её платье испачкано несколькими свежими пятнами крови. Гриша, открыл рот, чтобы ответить, но Ольга отвернулась и пошла прочь.
Вечером, сделав перерыв в домашних делах, она дошла до берега реки и взглянула на мост. Уже несколько лет как по нему запретили ездить, одна из опор едва держалась. Сорино лежало в низине, весной, осенью и в пасмурные дни лета ту часть деревни, которая была ближе к реке, заволакивали густые туманы. В засушливую погоду на крышах домов оседала тяжёлая пыль, почитавшаяся многими за ядовитую, чуть не радиоактивную: сносило её с химзавода, из города в десяти километрах выше по реке. Имелось и народное средство против вредных выбросов: улыбчивая бабушка Шпротовна продавала специальное масло, защищавшее-де от испарений, пыли, если вовремя мазать лицо и руки.
