— Сестра, какой-то идиот-турок отстрелил мне нос. Впрочем, носик мой не слишком украшал лицо.
Ему несказанно повезло — ведь пуля или осколок могли войти и на пару дюймов глубже.
Пока Салли занималась солдатами с баржи, Слэтри рассказала ей, что внизу на переполненной огромной госпитальной палубе, когда они все же затащили доктора Хукса в операционную, вид у него был как у приговоренного к повешению.
Но тут что-то прогремело — оказывается, звук исходил от поднимаемой якорной цепи. Все, казалось, замерли: медсестры отвлеклись от привычной суеты на постах, а раненые — от охвативших их тоски и страха.
Половина медсестер вернулась к работе уже ближе к ночи под гул глубоко запрятанных в трюме двигателей «Архимеда». Кому когда дежурить, решал жребий — девушки вытаскивали полоски бумаги с написанными на них фамилиями из принесенной Митчи солдатской фетровой шляпы с полями. Счастливицы, в числе которых оказалась и Салли, едва добравшись до своих коек, тотчас же уснули как убитые, а когда на рассвете их разбудили, они не могли понять, где находятся и сколько сейчас времени. Перед отдыхом все выстроились в очередь к ванным и, возможно, впервые в жизни, одновременно задрав подолы ночных сорочек, принялись неистово подмываться.
К утру морг был переполнен. Усопших предали морю. А во время чаепития на лицах некоторых медсестер застыло характерное ироническое выражение. Среди прочих и у Оноры. Не спавшая почти двое суток Онора просто исходила злостью, выставляя напоказ свою искушенность и умудренность опытом. В воздухе сгущались горечь и язвительность, а все потому, что они валились с ног от усталости. После нескольких часов работы в операционной зашла Фрейд с темными кругами под большими темными глазами. Она была бледна и, стоя у двери, будто ожидала приглашения войти в столовую и присесть за стол.
— Ты что, Карла, все еще от хлороформа не отошла? — спросила Онора, покосившись на Карлу Фрейд, которая была явно не в своей тарелке. Та помотала головой и окинула взглядом знакомые лица за столом. Ведьминский шабаш.
— Нет, прости, — проговорила она. — Просто задумалась.
И зевнула.
— Опять пела песни? — спросила Онора.
Что за грань она переступила? В ее взгляде внезапно вспыхнула злость. Сидевшая рядом с Онорой Леонора Кейсмент вскочила и в слезах выбежала из столовой. Но истинной виновницей ее слез была Онора, а не долгие часы сестринской работы.
— Что все это значит? — спросила Фрейд, так и не сумев справиться с одолевавшей ее зевотой.
