— Это верно. Но добрая половина их считает, что это ни к чему. Дайте нам винтовки и больше не приставайте, а мы уж как-нибудь разберемся, — считают они. — Думают, что воевать — все равно что собак динго отстреливать.
Салли почувствовала, что рука Маклина легла ей на запястье. Но жест этот не вызвал у нее ни страха, ни волнения — ладонь лейтенанта оставалась сухой, ничуть не вспотела. Салли подумала, что противиться ему было бы просто неприлично. И не убрала руку — и не собиралась убирать ее до тех пор, пока дело не выходит за рамки приличий.
— Понимаете, — продолжал Маклин, решив вернуться к прежней теме, — я бы не завел такой разговор с кем-нибудь из тех девушек. Просто не стал бы обсуждать подобные вещи с ними. Как не стал бы обсуждать их ни с адъютантами, ни с подполковником. Вот вам, бедняжке, и приходится меня выслушивать.
Салли неожиданно для себя рассмеялась.
— Может, пройдемся немного пешком? — предложил Маклин. — Экипажи стоят вон там.
Он помог ей сойти на каменную площадку, из которой вырастали пирамиды. Чуть поодаль, щурясь в полутьме и поглядывая на догоравший у подбородка сфинкса факел, стояли и другие пары. Они рассчитывали, что вылазка каким-то образом внесет разнообразие в их вечер, придаст ему значимость. Но стоило оказаться здесь, и их разговор с лейтенантом Маклином иссяк — слова терялись на фоне этого величия. Вскоре медсестры вместе с офицерами направились к не отстававшим от них экипажам, и вся компания, порядком исчерпав запас веселья, поехала к госпиталю.
Все слухи касались каких-то Дарданелл. Младшая сестра Кэррадайн считала, что все же лучше Дарданеллы, чем Франция.
Потому как во Франции — и к Рождеству и Новому году это стало уже секретом Полишинеля, — было принесено в жертву бесчисленное количество молодых людей, да и Париж едва устоял. Выяснилось, что Дарданеллы и так в руках турок и что они куда ближе к трону Оттоманской империи, чем Синай. Но это неизбежно наводило на мысль о ятаганах, гаремах, камерах пыток, все эти древние реалии и места служили невольным доказательством в пользу того, что турки — вояки никудышные, не то что германцы — злобные вандалы, которые хоть и надругались в Бельгии над монахинями, зато знали назубок, как выстроить войска для битвы.
Иногда в розовато-лиловых сумерках Салли с товарками выбирались на крышу «Мена-Хаус» и, стоя там, наблюдали за возвращавшимися из пустыни к палаткам батальонами — маршировали они слаженно, а в обозе будто исключительно для проформы тянулись санитарные автомобили. Перед глазами Салли гарцевала в пыли легкая кавалерия, волнами прокатывались по равнине батальоны пехотинцев, как ей казалось, легко, будто играючи. Постепенно картина дополнялась и доносившимися обрывками маршевой музыки. В госпиталь доставляли не больше сотни солдат — обезвоживание организма из-за перегрева, чреватое церебральными осложнениями.
