Снаружи «ребята», о которых говорила Би, перекинулись парой слов с охранниками и тут же с ведрами в руках вошли в палатку. Наоми, поднявшись, поцеловала на прощание Неттис. Потом в знак признательности обняла Би. Та, заправляя одну из коек, разговаривала с худенькой девушкой. Той, которая не отличалась словоохотливостью.
— Знаешь, Би, ты самая добрая на свете, — поблагодарила англичанку Наоми. — А я воспользовалась твоей добротой.
Бросив на прощанье полный сомнения взгляд на Неттис и помахав ей рукой, Наоми вышла из палатки. Охранник почти настежь распахнул перед ней ворота. У главного въезда в конце дорожки она стала подниматься на Голову Турка. Пришлось отойти на самый край — дать проехать санитарным машинам и грузовикам с досками и продовольствием. За рулем сидели сплошь греки. Прогнав в памяти события утренних часов, Наоми ощутила нечто вроде чувства победителя, хоть победа и была не столь значительной — ну, смогла обманом проскользнуть в застенки к Неттис, ну и что с того? Пока она поднималась, навстречу ей попалась процессия, которой, наверное, уступила бы дорогу даже колонна грузовиков и санитарных авто. Шествовала старшая сестра-англичанка в красной накидке и пожилой мужчина в хорошо подогнанной форме и в начищенных до зеркального блеска сапогах, а рядом с ним — парочка сопровождающих. Молодых. Повинуясь условному рефлексу, Наоми остановилась их пропустить — как-никак большое начальство. Старшая сестра мельком взглянула на младшую медсестру Наоми.
В тот вечер, когда Наоми разбудил звон колокольчика, у входа в палатку отделения для офицеров ее поджидала старшая сестра. Подойдя к Наоми, она без долгих слов спросила, что ей понадобилось в «отделении отдыхающих». Дескать, ее заметила старшая сестра-англичанка, сопровождавшая приезжего инспектора, когда Наоми выходила из отделения и была несказанно этим удивлена, поскольку в «отделении для отдыхающих» дежурят только англичанки. И еще — как можно так хмуро смотреть на бригадного генерала? Явное неуважение! Хмуро? Наоми была в замешательстве. Проходя мимо бригадного генерала, она что-то не заметила в себе ни следа хмурого настроя. Может, этой англичанке — она имела в виду старшую сестру — просто показалось? Или самому бригадному генералу? Или же события последних недель заставили ее хмуриться? Тут старшая сестра заявила напрямик, что из-за нее, да-да, именно из-за нее, младшей медсестры Дьюренс, все неприятности на Лемносе. Вы — воплощенное недовольство всем и вся, подчеркнула старшая.
