И тут дама, называвшая себя главной медсестрой Эпплтон, подудев в хриплый горн, призвала присутствующих к вниманию. На лице этой особы запечатлелась вошедшая в плоть и кровь привычка распоряжаться всем и вся.
Главная медсестра объявила, что, дескать, всем им надлежит вновь прибыть сюда ровно через неделю к восьми утра для армейского инструктажа — их проинформируют о будущем месте службы. И вдобавок ознакомят со всеми обязанностями, которые полагается знать назубок всем санитарам и санитаркам, как на передовой, так в тыловых госпиталях. А сейчас предстоит заполнить еще один бланк, касающийся выплаты военного жалованья, а потом все могут разойтись по домам или же вернуться к исполнению обязанностей сестер в гражданские больницы. Те, кому предстоит проехать до дома больше двадцати миль, могут рассчитывать на компенсацию дорожных расходов.
Все бросились к столам, на которых лежали бланки, ручки с перьями и стояли чернильницы. Зрелые дамы локтями прокладывали себе путь в толпе желторотых сестричек, только что сдавших экзамены. Заполненные бланки тщательно проверяли и после этого опускали в картонные ящички. Покончив с этим, женщины неуверенной походкой покидали помещение. Вот так все просто — служишь годами, а все умещается на одном-единственном разлинованном листочке бумаги, который суешь в какую-то убогую картонную коробку.
На лестнице ее дожидалась Наоми — натягивая бархатные перчатки, Салли было подумала, что сестра заговорит о покупках, однако Наоми считала, что первым делом надо дать телеграмму отцу. Кому-кому, а ему уж в первую очередь полагается знать, что с его дочерьми.
— А кто будет посылать?
— Я. Так будет справедливо.
И Салли, зажав в кулачке приготовленные на телеграмму деньги, решила посвятить себя чудаковатому занятию — созерцать караульное помещение у ворот, где двое солдат в широкополых шляпах охраняли Казармы Виктории от козней германского кайзера. Стоявшие у ворот, поддразнивая друг друга, молодые люди также дожидались своей очереди зайти на охраняемую территорию и предложить себя армии.
— Я съезжу на пару дней домой, — сказала Салли. — Ведь дорогу мне все равно оплатят. Надо со старшей все утрясти, и с папой тоже.
Но сначала Салли порядка ради решила наведаться домой к Оноре в Энмор. Та жила в унылом, но шумном доме с многочисленными братьями-сестрами, худой как щепка, но моложавого вида матерью, увальнем-отцом, уткнувшимся на кухне в «The Australian Worker»
