— Придет время, и вам всем придется несладко, — предостерегла врача Наоми.
— Уходите! — повторил врач. Было видно, что он еле сдерживается. — Уходите, или я буду вынужден вызвать военную полицию.
— Я просто потрясена вашим нежеланием оказать нам профессиональную помощь, — очень серьезным тоном сказала Наоми.
— Убирайтесь вон! — прошипел врач. — Вы точно не в своем уме!
— Сэр, она просит вас об этом из уважения к вам, — вмешалась Салли.
И буквально вытолкнула сестру на улицу. Теперь они стояли, обдуваемые свежим морским ветром. В бледной дымке показалось восходящее отнюдь не с победоносным видом солнце. Хуже всего было то, что Наоми потряс отказ врача. Салли привлекла сестру к себе.
— Я знала, что он на это не пойдет, — тихо проговорила она, чувствуя, как задрожала Наоми. — Он человек порядочный, но солдафон до мозга костей.
Наоми трясло. Казалось, вот-вот она забьется в конвульсиях.
— Я бы покончила с собой, случись такое со мной. Боюсь, что и Фрейд не выдержит и тоже сведет счеты с жизнью. Она обесчещена и не отмщена.
Салли не переставала удивляться, откуда у них — рожденных чуть ли не в хлеву — такое достоинство и такая твердость убеждений.
— Ладно, — проговорила Наоми, и Салли почувствовала, как сестра собирается с духом. — Не вышло помочь Карле, значит, постараемся хотя бы что-то сделать для Неттис.
Однако Лео за завтраком сообщила, что любые посещения «отделения для отдыхающих» запрещены. Таким образом и Неттис оказалась вне досягаемости. Как и Фрейд.
После крушения планов сестры мертвым сном проспали все утро и весь день. Фиаско подействовало на них как лошадиная доза снотворного. Когда Салли разбудил вечерний сигнал, первое, что она увидела, была Наоми. Полная решимости, умытая и полуодетая, сестра меряла шагами палатку. Поняв, в каком Наоми состоянии, Салли поднялась и от страха стала тоже расхаживать с ней, стараясь попадать в ногу и мучительно раздумывая, что та задумала. Из палатки они вышли вместе и, подгоняемым в спину промозглым осенним ветром, засеменили вниз по склону мимо Головы Турка.
Дойдя до палаточного городка центрального британского госпиталя, они не без труда разыскали столовую. Когда, стукнув пару раз по деревянной подпорке у входа, они вошли, ужин был в разгаре. Едва оказавшись внутри, они поняли, что атмосфера здесь куда непринужденнее, чем у них. Кто-то даже сподобился развесить по брезентовым стенкам репродукции пейзажей родной Англии. Все были опрятно одеты в белые сарафаны. Из рупора граммофона приятное сопрано распевало народные песни. Женщины были погружены в оживленную беседу, и Салли сразу уловила искренность, с какой они что-то обсуждали. Молодая медсестра, заметив, что сестры Дьюренс в нерешительности топчутся у входа, поднялась и приветствовала их:
