Тут Бодько заговорил шепотом, но и шепот у этого человека был такой, что его, верно, на улице слышали:
— А меня районный бургомистр особо вызывал: «Слышал я, что Федоров двинулся в направлении ваших мест. Покажите, на что вы способны. Если нам с вами удастся изловить…» И такого он насулил, что я до дому чуть не бежал. Надо вам, Алексей Федорович, перебираться…
* * *
Ночью, часа, наверное, в три, я проснулся и мгновенно вскочил с постели. Состояние было очень тревожным. Я вынул из-под подушки пистолет, положил рядом с собой. Сердце стучало так громко, что мешало прислушаться. Казалось, за дверью хаты кто-то шепчется. Я старался себя успокоить, не хотел напрасно, по пустякам будить хозяев.
Густо капало с крыши, потрескивал под образами фитиль лампады. Больше ни звука. Я хотел уже снова лечь, решил, что взбудоражили меня разговоры с Бодько и теперь всюду мерещатся преследователи. Но опять за дверью зашептались — я различил несколько голосов. Кто-то прошлепал под окном, шумно оступился в лужу и ругнулся. Я растолкал Ивана. С печи сползла хозяйка, махнула мне рукой и на цыпочках подбежала к двери. Иван дал мне в левую руку гранату и встал рядом. Его мамаша прижалась ухом к двери.
В окно постучали. Но не требовательно, как это сделали бы немцы или полицаи, а робко, мякотью пальцев.
— Кто? — громким шепотом спросила хозяйка.
Иван прижал губы к моему уху:
— На обман берут, сейчас скажут, что свои.
И, в самом деле, из-за двери ответил женский голос:
— Свои, бабушка, отворите…
Симоненчиха повернулась к сыну:
— Це Зинка Татарчук, бригадирша, чего ей тилько надо? Открывать?
— Видчиныте, не тревожтесь… — уговаривал женский голос.
— А кто с тобой?
— Усе свои, бабушка, Никита и Сашок, да еще Дулева Верка, видчиныте, мы до гостя вашего, вин сам велел.
Старушка сняла крюк с двери. Иван осветил фонариком лица вошедших. Я сразу же узнал бригадиршу, с которой беседовал дня три назад. Ту самую, что в Москву, на сельскохозяйственную выставку ездила.
— Проходьте скорее, — торопила старушка, — не холодите хату!
За бригадиршей в комнату стали протискиваться трое, четверо и еще лезли из темноты.
Хозяйка замахала руками:
— Скилько вас тут, идыть, идыть на двор! Чи ты, Зинка, сказилась.
Бригадирша приказала двоим остаться, а остальных выдворила за дверь. Потом обратилась ко мне:
— Може, и мы выйдем, товарищ…
— Орлов, — подсказал я ей. Понравилось, что она запомнила с того раза и уже не называет меня настоящим именем. — В чем дело? Нельзя ли поскорее? Говорите здесь, этим людям я доверяю.
