— Очень интересно, — сказал Робинсон. — А драгоценности не исказились, так как не созданы Эрияуром.
— Совершенно верно.
— Но ты тоже им не создана, а исказилась.
— Я играла, — ответила Модель. — Я превратилась в ожерелье, чтобы спрятаться от Эрияура.
— Расскажи, как ты к нему попала, — попросил Робинсон.
Глава 24. Нам все карты в руки
Как только полость заполнилась, жидкость закипела, вспенилась, скрыв под пеной обнаженное тело. Потом кипение прекратилось, и жидкость, журча, ушла в какой-то невидимый сток. Глянцевый Деметрус лежал под пластиком и был похож на куклу.
Вилли пощелкал клавишами, от Деметруса отслоился его призрачный двойник, беззвучно прошил пластик и встал рядом с тумбой.
— Голограмма? — с умным видом спросил Шоммер.
Вилли, не ответив, вновь нажал клавиши.
Полупрозрачный двойник, сквозь которого просвечивали стены, начал темнеть, наполняясь маловразумительным содержанием. Вот всё это, ни на что не похожее, застыло. Миг, и Шоммер увидел вдруг знакомые по анатомическому атласу органы. Да, да, органы были чисто человеческие. Из хаотичной мозаики внезапно сложилась четкая объемная схема. Двойник был как бы прозрачен, и в то же время это не было прозрачностью, просто он открывался взгляду слой за слоем, всё глубже и глубже, вплоть до задних мышц, до кожи. Его можно было разглядеть насквозь.
Шоммер увидел подсветку в верхней части позвоночника и подумал: «Вот это, наверное». И почувствовал себя страшно умным, когда Вилли произнес:
— Седьмой позвонок вдрызг. Как из пушки.
— Ума не приложу, — сказала Джина.
— Не припомнишь — он ниоткуда не падал? — спросил Вилли.
— Н-нет, — сказала Джина. — Со скалы нырял. Это было. На спор.
— Пьете вы много, — жестко произнес Вилли. — Со скал сигаете, а ведь не железные.
— Опыт, Вилли, опыт, — сказала Джина. — Всё в жизни нужно перепробовать. Вот поизносимся — не до питья будет. Не до любви. Верно, Джим?
— Точно, — отозвался Шоммер.
— Ну, насчет поизноситься — это еще бабушка надвое сказала, — заметил Вилли, манипулируя с клавиатурой. — Долго ждать придется.
Что-то внутри тумбы тихонько засвистело, затем раздался противный звук, как будто фреза начала сверлить зуб, на стенку полости откуда-то снизу, из-под Деметруса, брызнула струйка крови, и пластиковая крышка затемнилась, деликатно скрыв тело.
Минут десять в тумбе жужжало, свистело, поскрипывало, потом забурлила жидкость, которая вскоре с утробным всхлипыванием ушла в сток.
Крышка уехала в боковую стенку. Деметрус лежал с открытыми глазами, задумчиво глядя в потолок.
