Шоммер взвалил на плечо Деметруса, отпихнул стоящего на дороге бармена, нырнул в дверь рядом со стойкой и очутился на кухне. Здесь были двое поваров с негритянкой-поварихой, которые немедленно показали, где запасной выход. Сзади ходко шла Джина, за нею поспешали пятеро морячков, несущие на плечах двух своих так и не пришедших в себя товарищей.
Выскочили на задний двор, оттуда в пустой переулок и какое-то время бежали вместе, потом Шоммер с Джиной свернули направо в проходной двор, а морячки налево. Никто, кстати, их не преследовал, хотя хозяин заведения, требуя компенсации, настаивал на этом. Полисмены, а их было двое, посоветовали ему заткнуться. Не велик урон — поднял столы да стулья, помыл полы — и всё. Их можно было понять — кто же вдвоем преследует десятерых, к тому же пьяных и драчливых?..
— Сюда, — сказала Джина и постучала в металлические ворота.
В ответ ни звука, потом раздались шаги, и глуховатый мужской голос спросил:
— Кого принесло на ночь глядя?
— Это я, Джина, — сказала девушка.
Лязгнул засов, щелкнул замок, и ворота приоткрылись. При скудном свете Шоммер рассмотрел крупного пожилого мужчину в легкой рубашке и шортах.
— Кто с тобой? — спросил мужчина, стоя в проходе.
— Это Джим, Вилли, — ответила Джина. — Он всё знает.
— Всё знает и на свободе? — проворчал Вилли, отходя в сторону. — Что с Деметрусом?
— В драке потоптали, — ответила Джина, заходя вслед за нагруженным Шоммером.
Вилли закрыл ворота и показал рукой на стоящий в глубине двора длинный, поблескивающий под луной ангар. Двор, окруженный высоким бетонным забором, был огромен, не двор, а дворище. Сплошь заасфальтированный. Кроме металлического ангара здесь была еще пара каменных построек, в каждой из которых без труда уместилось бы с полдюжины пожарных машин.
Ангар, как водится, имел большие въездные ворота, но они зашли через калитку и очутились в помещении, где, очевидно, должен был сидеть дежурный. Вот у дверей его стол, на столе журнал, ручка, телефон, лампа. Был здесь также старинный диван, полка с книгами, и на этом всё. Вглубь ангара за очередные закрытые ворота уходили утопленные в пол рельсы.
Шоммер уложил Деметруса на диван и с облегчением вздохнул. Упарился он с этим Деметрусом, семь потов сошло. Тяжел оказался поверженный грек, а тащить его пришлось почти на окраину, чуть ли не милю. Ну полмили — это уж точно. Деметрус лежал и не дышал, задрав в потолок острый подбородок. Что, выходит, мертвого тащил?
