Старому и малому известно, что ангел Люцифер за грехи тяжкие был сброшен с неба. И имелось у него преданное окружение, которое последовало за ним. Долетели они до самого низа и там обосновались, а низ этот, между прочим, находится в чреве Земли, так что падшим ангелам до народов земных оказалось много ближе, чем Отцу небесному.
Надзирать за людьми Люцифер приказал ангелу из своего окружения, ставшему, как и все падшие, демоном, которого отныне стали называть Гагтунгром.
А была у людей общая Эфирная Душа, которая ходила по белу свету да скорбящим и болящим песни пела, и те излечивались. Но поскольку Души этой никто никогда не видел, то её как бы не было, не берегли Душу-то.
Вот и не уберегли, Гагтунгр снасильничал. И родила Душа двух младенцев: Урияра и Эрияура. Гагтунгр её в темницу заточил, чтоб выкармливала, как положено, а не бродила по белу свету, и с этих пор заимел он над людьми огромную власть.
Младенцы выросли и стали опорой своему папе, Гагтунгру, то есть. Они шустрые были, эти Урияр с Эрияуром, не в пример своему папаше, который заляжет в какой-нибудь теплой полости и замрёт. Братья повелевали всей подземной нечистью, гоняли её только так, и нечисть зло своё срывала на людях, поскольку было ей известно, что братья по матери в родстве с человеческим племенем. Люди в свою очередь озлоблялись, начинали драться промеж собой. Дерутся и дерутся, и поминают Гагтунгра недобрым словом.
А оно, видишь ли, когда Гагтунгра вспоминают, да еще недобро, то он серчает, начинает крупно пакостить, так что между людьми получается прямо-таки сплошное смертоубийство, но тут вмешивается Господь и укрощает демона.
Такой вот круговорот в природе.
Ну а потом случилось то, что и должно было случиться: в отпрысках начала проявляться светлая сущность Эфирной Души. Потянуло их на благое. Урияр-то, как более твердый, противился, затыкал в себе доброе, а Эрияур ему: ну чего ты, брат, грех людям гадить, они и без того маленькие да несчастненькие. Давай, мол, лучше, брат, маманю освободим. И ей хорошо, и нам, и людям тоже.
Короче, донимал он Урияра, донимал, тот взял и донес на него Гагтунгру. На что тот сказал: вот фрукт растет. Наказал бы я его, фрукта, да рука не поднимается, своя всё же кровь. Велю я тебе, сынок: всыпь хорошенечко отступнику и передай, что ежели еще артачиться будет, то лично я, папа, за себя не ручаюсь.
Пришел Урияр к Эрияуру и заявляет: так, мол, и так, ежели ты, брат, не изменишься, то велено тебе всыпать по первое число. Велено папенькой, а его слово, сам знаешь, закон.
