Любовь и магия (сборник фэнтезийных рассказов) | страница 11



— Добралась бы до скипетра и прости-прощай, — фыркнула она. — А ты можешь думать что хочешь, мне плевать. Пошёл вон, сказала!

— Я летать не умею, — сообщил я, оценив высоту до балки и отсутствие подручных средств, чтобы на неё забраться.

Чародейка задумалась, угрожающе нацелив на меня скипетр. Я не шевельнулся. Я бы и рад сгореть на месте в расплату за всё то, что про неё думал. Хотя нельзя сказать, что её мнение обо мне из-за этого ухудшилось — и так было хуже некуда. А вот её изворотливость меня впечатлила — хотя это и не увеличило степени моего восхищения ею, ибо тоже дальше некуда.

Я любил бы её несмотря ни на что, не имеет значения, что бы она ни делала, как бы ни поступала, какими бы средствами ни добивалась своих целей. Это всё абсолютно неважно, я тоже далеко не образчик добродетели. А любят не за что-то, а вопреки всему. Для любви не нужны какие-то причины, и дело тут вовсе не в физическом влечении, хотя и без него не обходится. Любовь — это нечто сверх обычного понимания и объяснений, её не выразить в полной мере словами или действиями. Любовь просто возникает и становится единственным смыслом жизни, когда просто быть рядом с любимой — уже счастье, а видеть, как она улыбается тебе — неземное блаженство. А когда любовь безответна, то и жизнь теряет смысл.

— Ладно, пошли, выведу тебя отсюда. Но чтоб больше мне на глаза не попадался.

Что ж, раз не испепелила на месте, значит, я ей всё же не так уж ненавистен.

Скрытая за троном дверь и впрямь вела прямиком в личные покои архимага. А оттуда начинался потайной ход, выводящий из Цитадели.

— Держись сзади, тут полно ловушек, — предупредила девушка, пойдя первой, поводя перед собой скипетром.

Я покорно следовал за ней. Коридор то сужался, то расширялся, иногда разделялся надвое. На очередной развилке чародейка надолго остановилась, выбирая путь.

— Туда, — наконец, решила она.

Я быстро обогнул её и первым скользнул в проход. В этом коридоре стены украшали барельефы, изображающие всяческих чудовищ. Внезапно одна из горгулий раскрыла глаза, а из пасти у неё вырвался клуб пламени.

Говорят, будто перед смертью у человека вся жизнь проносится перед глазами. Я оборвал множество жизней, но никто из моих жертв не вернулся с того света, чтобы поведать о предсмертных впечатлениях. У меня же в голове мелькнула только одна мысль: «Какой я всё же дурак…»

Мои губы шевельнулись в попытке что-то произнести. Ещё я успел услышать слова прекрасной чародейки: