Кэтрин оставила меня, чтобы я отдохнул, и забрала половину цветов, которые принесла. Под взглядом стоящего в дверях старшего доктора-азиата она помедлила в ногах моей кровати и улыбнулась с неожиданной теплотой, словно не была уверена, увидит ли меня снова.
В палату вошла медсестра с тазиком в руке. Она недавно появилась в травматологическом отделении – приятная на вид женщина лет под сорок. Приветливо поздоровавшись, медсестра откинула покрывало и начала внимательно проверять повязки; серьезные глаза изучали мои синяки. Я попытался привлечь ее внимание, но она спокойно взглянула на меня и продолжала работу, аккуратно проводя губкой рядом с центральной повязкой, идущей от пояса между ног. О чем она думала: чем кормить мужа на ужин, как лечить от простуды детей? Понимала ли она, что на моей коже и мышцах отпечатались части автомобиля? Возможно, пыталась представить, на какой машине я ехал, угадать вес, прикинуть наклон рулевой колонки…
– В какую сторону желаете?
Я опустил взгляд. Она держала двумя пальцами мой вялый член и ждала, чтобы я решил – положить его вправо или влево от центральной повязки.
Пока я раздумывал над этим странным выбором, короткий проблеск моей первой после аварии эрекции тронул пещеристое тело члена и милые пальчики женщины чуть дрогнули.
Короткий импульс пробуждения моего лона буквально поднял меня с больничной койки. Через три дня я мог добрести до отделения физиотерапии, выполнял поручения медсестер и болтался в комнате персонала, пытаясь разговорить скучающих докторов. Ощущение живого секса пробивалось сквозь эйфорию моего несчастья, сквозь смутное чувство вины перед человеком, которого я убил. Неделя после аварии стала лабиринтом боли и нездоровых фантазий. В повседневной жизни с ее приглушенными драмами мои врожденные навыки справляться с физическими повреждениями притухли или забылись. Авария стала первым реальным испытанием за многие годы. Впервые мне противостояло собственное тело, неистощимая энциклопедия боли и слабости. После бесконечных призывов к безопасному вождению настоящая авария воспринималась почти с облегчением. Как и любой человек, затюканный рекламными щитами и телефильмами о воображаемых авариях, я хранил неприятное чувство, что печальная кульминация моей жизни отрепетирована давным-давно и случится на автостраде или развязке, известной только режиссерам этого фильма. Временами я даже пытался представить, в какой аварии умру.
