На хуторе мы застали не только всю семью Антоненко, но сестру Петра Ивановича, приехавшую к Якову Антоновичу посоветоваться по поводу тяжбы с братом. Марфа Ивановна, женщина удивительной толщины, не робкого характера и говорившая басом, удивительно, однако, боялась Якова Антоновича, как почти и все, имевшие с ним дело.
В момент приезда нашего онасидела в кабинете у хозяина. Николай Федорович сейчас же нам сообщил, что «посадница» Марфа уже дважды заявляла: «позвольте мне выйти!» — и выкатывалась из кабинета — «не выдерживала».
Петр Иванович, узнав о присутствии сестры, хотел было уехать назад, но отставший Остап не приезжал еще, и ему пришлось остаться. Николай Федорович потирал руки, предвкушая удовольствие, которое он надеялся почерпнуть от наблюдения за ссорой Коржинского и Петрусевич.
За обедом Яков Антонович заявил тяжущимся, что он их помирит следующим образом: купит спорный участок и разделит между ними деньги пополам. Петр Иванович готов был согласиться, но сестра и слышать не хотела о мировой сделке.
— Ведь уступи я ему, так он завтра и дом мой потребует делить. Хороший брат разве так должен поступать с сестрой, сиротой; да он бы свое еще отдал, а не требовал бы последнего от меня, бедной вдовы, — басила Петрусевич, жадно проглатывая третью тарелку борща с сушеными карасями.
— Атанде-с, атанде-с[102], дражайшая сестрица! — хрипел Петр Иванович, простирая по направлению к ней свои костлявые руки.
Николай Федорович толкал меня ногой под столом и силился удержаться от смеха. Зоркий глаз Антоненко видел, однако, проделки племянника, и он, не стесняясь его возрастом, заметил:
— А ты бы, горе-педагог, вместо того чтобы смущать детей и смеяться над другими, смотрел бы больше за собой. На косовице был сегодня! Много накосили?
— Да, порядочно! — робко ответил Николай Федорович.
— Что значит порядочно? — спрашивают тебя толком, — сколько? до какой межи?
— Да вот… я не знаю, как называется, этот… то есть клинок…
— Э-эх, брат, бачили, та не видали, ты и на косовице, видно, совсем не был. Работник!
— Помилуйте, дяденька, спросите… да вот Петр Иванович видел, как я с «лук» мимо его хаты шел.
Коржинский ничего не мог видеть, так как был в городе, но Николай Федорович выбрал такой момент, когда у того был набит полон рот, а главное, педагогу было известно, что молодящийся интендант, несмотря на свои годы, страстно посматривал на Софью Федоровну, и потому не в его расчетах было ссориться с братом барышни.
