Этот кровопиец, высасывая непомерные проценты за риск, в то же время страшно боялся начальства и, во избежание административной расправы, не смел заявлять о юнкерских долгах казначею при выдаче прогонов и обмундировочных денег.
Некоторые юнкера, возмущенные его приписываниями, решили не платить процентов, наказать тем его, дай себя не обездолить… Конечно, это было не совсем корректно, но товарищи не особенно строго смотрели на проделки с ростовщиками и потому не без сочувствия относились к желанию проучить паука. Разносчик и еще три-четыре финансиста целые дни просиживали на тротуарных тумбах перед подъездом, в ожидании своих уклоняющихся от уплаты должников, и если им удавалось их встретить, то они приставали с такой настойчивостью, что домогались обыкновенно письменных обязательств. Вот почему два-три из вновь произведенных с опаской выходили на улицу и поскорее старались покинуть Петербург.
К-ов и еще несколько человек, как только получили прогоны, сейчас же улетели в отпуск домой; да и другие не задерживались. Первые дни производства и погода помогала радужному настроению; но вскоре пошли дожди, потускнели новые погоны, смялись фуражки, потеряли свежесть серые пальто, и молодежь укатила из столицы. Осенний дождь точно смыл с улиц новопроизведенных, смыл и веселое, беззаботное их настроение.
Девять лет жизни в закрытых казенных заведениях пришли к концу, и в 18–19 лет впереди развертывалось открытое поприще, широкая дорога. Большинство удивительно смело, не задумываясь много, ступали по новой стезе. С наукой многие считали счеты поконченными навсегда, так как доступ в высшие военно-учебные заведения был очень затруднителен.
— Академия? Нет, уж это толкуйте другим, мне и так опостылели учебники, — говорил П-ский и выражал мнение многих товарищей, которые еще весною, после экзаменов, предали сожжению классные записки и пепел рассеяли по ветру.
Но были и такие, которые твердо решили не останавливаться на полдороге и непременно закончить свое военное образование в академии. К сожалению, впоследствии далеко не всем им удалось выполнить эту задачу, а в числе поступивших в академию приходилось встречать таких, которые в училище об этом и не помышляли. Жизнь с ее случайностями перерабатывала людей, и грозная действительность одних пришибала, а другим нередко открывала глаза, вразумляла заленившихся, беззаботных малых…
Прощаясь с училищем, нельзя было не поблагодарить заведение за двухлетний гостеприимный кров, за науку и за тот образцовый режим, который в короткое, сравнительно, время дисциплинировал волю, закалил наше здоровье, сделал из нас офицеров, вполне пригодных поддержать честь мундира и руководить молодыми солдатами, без помощи отошедших в предание старых унтер-офицеров дядек.
