А рос Утёнок, прямо скажем, в клоаке, кишащей разными опустившимися на дно криминальными элементами.
Помню, нашей крохе было от роду полтора годика. Тогда на две ночи за кустами привокзальной площади раскидывался цыганский табор. На третью ночь кочевье бесшумно собралось и исчезло. С ним из кроватки комнаты матери и ребёнка исчезла Стеллочка!
На уши был поставлен весь вокзал, вся доблестная вокзальная милиция. И ведь дознались: халдей, буфетный официант, сторговал нашего Утёнка за серьги червонного золота – а другого золота, известно, цыганы не признают.
Я всё забываю сказать главное. Наш Утёнок был глухонемой! То есть полностью ни гу-гу. Даже не мычала, а только таращила глаза.
Мяуканье, кряхтенье и скрипенье, по которым новорождённую обнаружили в коробке-урне, – это были первые и последние звуки, изданные ею. А может, то было скрипенье кусков полиэтилена, которыми мать заботливо устлала дно коробки.
Тогда первой забила тревогу медсестра. Под видом иногородней внучки, носила детскому ЛОР-врачу. Диагноз подтвердился: девочка глухая, а скоро атрофируются и голосовые связки.
А цыганам молчаливый, да ещё беленький как снег младенец, да ещё девочка – на весь золота. Для начала в московских метро просить с ней подаяние.
Обычные детишки пищат, действуют на нервы, с ними мороки не оберёшься. Приходится тратиться на димедрол, феназепам, сладкую водку, нажёванный – вместо соски – насвай, а то и понюшку дешёвого дурмана.
А тут – прямо тебе безмолвный подарок! А стукнет девчонке лет десять, первой кровью окропится – можно замуж выдать, большой выкуп взять. В постели и хозяйстве язык только мешает.
В общем, сняли тех цыган в трёх перегонах с электрички, на всех парах мчащейся в столицу нашей Родины. И таких страшных кар насулили вольным сыновьям и дочерям степей – что те девочку безропотно вернули, а насчёт червонных серёг даже не заикнулись. А чем ещё кое-как откупились – про то знает транспортная милиция и лично капитан Снежко.
А наш Утёнок крепко почивал в своих кружавчиках и знаюшки не знал, как круто, на 180 градусов, в одночасье, могла измениться его крохотная жизнь.
Так вот, стало быть, о школе. Вы заметили такую вещь? Когда в жизни обстоятельства подопрут так, что не продохнуть, просвету и надежды никакой – тут-то, невесть откуда, и забрезжит надежда. Отыщется выход какой-нибудь.
Нашим выходом оказалась старушка Дора Тимофеевна. Незаметно, ниоткуда, как мышка в хлебе, она зашуршала, выгрызла дырку, возникла на нашем вокзале.
