Подходил, для порядка, милиционер. Согнутым пальцем, костяшкой, твёрдо, как в дверь, стучал в плечо спящей. Женщина испуганно, угодливо поднималась, рылась в сумке и бормотала: не может достать билет до Сургута.
Это была правда: осень, небедные северяне тучами возвращались из отпусков из Адлера, Анапы и прочих Гагр. Кассы брались штурмом, как в гражданскую войну. Люди неделями жили на вокзале.
А через три дня в туалете был страшный переполох, в который была вовлечена вся женская часть вокзальной обслуги: включая буфетчицу, медсестру, кассирш…
Безликая женщина в самую глухую пору, в Час Быка, между двумя и тремя часами ночи, в туалете родила ребёнка, девочку. Никто не заметил её большого пуза из-за просторного, на несколько размеров больше, пальто.
Стараясь не стонать громко, она родила в кабинке на полу. Чистоплотно затёрла за собой следы. Завернула новорождённую в чистые тряпки (приготовленные в сумке). Вытрясла из картонной коробки, служившей урной, использованный бабий гигиенический мусор. Утеплила, умягчила и уложила дитя как в гнездо, как в колыбель. А сама, незамеченная, выбралась на платформу.
Там, за акациевыми кустами, её и нашли: подтёкшую кровью, в тяжёлой, сырой, почерневшей юбке. Она уже окоченела, лежала с широко открытыми глазами. Документов при ней никаких не было.
– Под насыпью, во рву некошеном,
Лежит и смотрит, как живая.
В цветном платке, на косы брошенном…
– блеснул эрудицией начальник «линейки», капитан Снежко.
Но это её уже утром нашли. А среди ночи пришлось откачивать особо нервную пассажирку. Её приспичило по нужде, и она, сделав дела, выбросила в коробку-урну подложку. А подложка возьми, зашевелись и скрипни-мяукни. Ну, мяукнула и мяукнула, мало ли котят выбрасывают. А там из тряпок выпростались, задрожали пружинками, замахали красные, сморщенные ножки и ручки.
Пассажирке – нашатырь под нос. И:
– Дура, чего орёшь как резаная, всех людей нам перебудишь!
Дитя – в медпункт. Даже по громкой связи среди пассажирок нашли кормящую мать. Найдёныш, вымытый под краном, запеленатый в чистое и тёплое, жадно насытился из чужой набухшей, равнодушной груди и уснул.
«Спокойная, здоровенькая», – сказала медсестра утром. И добавила, глядя прямо в глаза капитану Снежко, нужны ли вокзалу и железной дороге проблемы?
Проблемы ни вокзалу, ни железной дороге были не нужны. Возня, писанина, докладные, свидетели, статистика, хрен бы их побрал…
Насчёт мёртвой родильницы в морге всегда можно недорого сговориться: бомжей толком и не осматривают. Сваливают в братские могилы, водружают слепые жестяные пирамидки в углу кладбища – и с концами.
