— Высота до холки девять дюймов четыре фута. Сто восемнадцатое место.
— Отлично! — Пруденс просияла. — Мы попали в книгу рекордов! — Она помолчала. — Как насчет рогов?
— Сто пятьдесят пятое место по длине, сто восемьдесят третье — по размаху, — ответил я. — Вашему охотнику следовало подождать еще пару недель.
— Сто восемьдесят третье по размаху, — несколько удивленно повторила Пруденс. — Я думала, он поднимется повыше. И сколько ты намерил?
— Шестьдесят семь и две десятых дюйма.
— А я — шестьдесят восемь и одну десятую.
— Ты, наверное, измеряла размах по остриям, — пояснил я. — И не обратила внимания, что правый рог чуть отклоняется в сторону.
Она посмотрела на правый рог, кивнула. Я помолчал, потом продолжил:
— Длина от кончика носа до кончика хвоста тринадцать футов и три дюйма. Этого недостаточно. — Я повернулся к Пруденс. — Ваш стрелорог попадает в три категории из четырех.
— Что ж, не так уж и плохо, учитывая, что за последние сорок лет их активно отстреливают.
— Должен добавить, у вас отличные таксидермисты.
— Спасибо тебе. Я помялся:
— Позволь задать тебе один вопрос.
— Насчет стрелорогов?
— Нет.
Она улыбнулась.
— Тогда — насчет слонов?
— С чего ты так решила?
— Хильда рассказала мне о твоей последней навязчивой идее.
— О моем последнем задании, — поправил я ее. — Я уверен, что Мандака побывал у тебя.
— Да, — кивнула Пруденс. — Но я не смогла ему помочь.
— Какое он произвел на тебя впечатление? Она нахмурилась:
— Даже не знаю. Вроде бы очень вежливый, но что-то в нем мрачное, таинственное.
— Согласен с тобой.
Пруденс задумалась, вспоминая встречу с Мандакой. Наконец посмотрела на меня.
— Задавай свой вопрос.
— Он очень простой. Ты знаешь, за чем я охочусь. Они по-прежнему выглядят как бивни?
— Что-то я вас не поняла, — вмешалась Хильда. — Вроде бы мы решили, что ты ищешь пару слоновьих бивней.
— Бивни — это слоновая кость, а слоновая кость могла использоваться для разных целей, — пояснил я. — Мы знаем, что в четыре тысячи четырехсотом году Галактической эры они оставались целыми и невредимыми, но потом их могли разрезать на куски.
— Я в этом сомневаюсь, — покачала головой Пруденс. — Они наверняка прошли обработку, обеспечивающую их сохранение, возможно, не один раз. Слоновая кость со временем теряет влагу и становится хрупкой. — Она помолчала. — Владелец бивней… тот, кому они принадлежали в четыре тысячи четырехсотом году, имел представление об их стоимости?
— Сколько они тогда стоили? Мне это неизвестно. Но он знал, что стоят они немало, потому что застраховал их.
