Я спросил девушек, не знают ли они Максима Чубука. Одна из них с грустью сказала: «Он ранен».
— А где он?
— В медсанбате, недалеко отсюда. — И она назвала адрес.
Я пошел по пустынной улице, прижимаясь к разбитым домам. Было ветрено. Звуки далекого боя у станции Бейсельштрассе то доносились отчетливо, то утихали.
Когда я прошел улицу, пустырь и небольшой бетонный мост через канал, передо мной вырос часовой у ограды. Проверив документы и показав движением руки на дом, с которого свисал белый флаг с красным крестом, он пропустил меня.
Комната, где лежал Чубук, была пропитана запахами лекарств и карболки, на стенах висели дешевые литографии и гобелены. Чубук не сразу заметил меня, а когда увидел, оживился, привстал, а на его бледном лице появилась улыбка. Не ожидая моего вопроса, он сказал:
— Да я совсем здоров… Завтра выписываюсь.
— А что случилось?
…Максим проснулся до «петухов». Всю ночь ему мерещился бой на подступах к каналу. И даже во сне им владело нервное напряжение, как это бывало перед всяким, даже самым незначительным боем. Оно напоминало волнение, которое охватывало его перед школьными экзаменами. И как ни старался Чубук взять себя в руки, тревога покинула его лишь в минуту, когда над головой зашуршали артснаряды.
Сверх ожиданий бой был кратким, и вскоре определился перевес наших подразделений. Взвод проскочил через большое кладбище, напоминавшее парк, ворвался в узкую улочку и стал продвигаться от дома к дому. Из окон, с чердаков, из подвалов раздавались автоматные очереди.
— Идти дальше! Не обращать внимания на стрельбу, — передал Чубук команду солдатам своего взвода, который подкрадывался к площади, где по приказу должен был занять несколько домов и ждать подхода других отделений штурмового отряда. Но когда солдаты Чубука вышли к площади, окруженной большими домами, они увидели солдат соседнего отделения.
— Вот так здорово! — воскликнул Максим, — а мы-то думали, что первые… И вдруг он крикнул: «Ребята, за мной!» И все бросились за ним к большому четырехэтажному дому.
Молодой азарт толкал его занять самое большое здание, которое господствовало над площадью. С гранатой в руке бежал Максим впереди всех.
Фасад дома был изъеден пулями и осколками, стекла окон выбиты, квартиры, видимо, покинуты недавно. Отделение Чубука ворвалось в одну из них, на двери которой блестела медная дощечка с фамилией хозяина. Комнаты большие, обставлены дорогой мебелью, стены украшены картинами в толстых золоченых рамах. Некоторые из них были прострелены пулями. «Вот куда пришел передний край войны — от тихой Малиновой Слободы до берлинской квартиры», — подумал Чубук.
