Так это было | страница 58

Когда он положил трубку, нам было не по себе, мы чувствовали, что попали в неловкое положение и своим присутствием стесняли генерала.

Между тем, поглощенный мыслями и думающий явно не о нас, генерал вдруг, словно очнувшись, обратился к нам и с мягким прибалтийским акцентом сказал:

— Американцы перешли Эльбу и движутся к Берлину.

— Американцы?

— Да, именно они.

— Но ведь они дальше Эльбы не должны идти, — сказал Борис Горбатов.

— Верно, — рассеянно ответил генерал.

— Что же будет?

— Приказано предупредить их по радио.

Уже после войны я рассказал об этом эпизоде Маршалу Советского Союза Г. Жукову. Он ответил:

— Американцы вышли на восточный берег Эльбы, чтобы интернировать бегущие гитлеровские войска и забрать их оружие, то самое, которое, по словам Черчилля, могло им пригодиться для борьбы с нами.

— А как вы реагировали?

— Я позвонил Сталину, но он спокойно мне ответил: «Это самодеятельность американских генералов. Несерьезно. Я поручу Антонову позвонить Эйзенхауэру».

И действительно, американские танки вскоре ушли.

…Разузнав у генерала М. Букштыновича о действиях корпуса генерала С. Переверткина и будучи ориентированными по карте, мы двинулись в дивизию В. Шатилова, которая вела бои в районе Моабита. Этот большой рабочий район, расположенный в центре Берлина, распространялся на юг до Шпрее, отделяющей его от большого парка Тиргартен, шоссейной дороги Восток — Запад, Кенигсплатца и рейхстага.

В этом районе находилась известная тюрьма «Моабит», в которой томились тысячи узников, и среди них — вождь немецких коммунистов Эрнст Тельман.

Хотя до Шпрее было и не так далеко, но путь к реке лежал через каналы, узкие улицы, небольшие площади и парк Клейн Тиргартен. По дороге мы заехали в дивизию полковника В. Асафова. Она двигалась во втором эшелоне. После боев на канале ее полки понесли потери и теперь на ходу пополнялись.

В одном из уцелевших домов, куда мы зашли попить воды, увидели двух связисток. Они разрезали ножницами на небольшие лоскуты красные перины. Пух летел по комнате, садился на мебель, окна, на самих девушек.

— Что это вы делаете?

— Кроим флажки, — ответили они, не смущаясь. А третья, сидевшая в углу и не замеченная нами сразу, подшивала готовые лоскуты и писала на них чернилами «207» — цифру дивизии. Они раздавали эти флажки солдатам и те прятали их под гимнастеркой на груди до того времени, когда их можно водрузить то ли над Моабитом, то ли над кирхой, а может быть, и над рейхстагом.