Сейчас у дверей нет охранников, но я останавливаюсь перед входом. Подразумевается, что блеск зеркал может ослепить, поэтому посетители должны надевать цветные защитные очки. Стекло крыши тонировано, чтобы приглушить ослепляющий блеск, но его можно отменить нажатием кнопки. Если я пойду вверх незащищенным и кто-нибудь нажмет эту кнопку…
Но я должен рискнуть. Ситува может прятаться на любом из нижних этажей — я лишь бегло их осмотрел, но внутренним чутьем я ощущаю, что она ждет меня в солярии вместе с тем, кто подослал ее ко мне в качестве приманки. Я могу подождать, пока они себя обнаружат, но это их игра, а не моя. Я должен уважать правила.
Пробравшись через вращающуюся дверь, я оказываюсь перед рядом узких, крутых ступенек. Переложив палку из левой руки в правую, начинаю подниматься, держа нож в левой руке.
На верхней площадке лестницы обнаруживаю куполообразный солярий. Стены покрыты зеркалами. Стеклянная крыша выкрашена в темный серо-синий цвет. Пол комнаты покрыт огромными круглыми камнями. Необычная резная каменная глыба поднимается из центра примерно на пять футов в высоту. Перед ней, держа в руках длинный нож, стоит одетый в мантию слепой виллак. У подножия камня, перекинув ноги через край, отдыхает Ама Ситува.
— Добро пожаловать, Плоть Снов, — приветствует она меня, холодно улыбаясь.
У меня рождается ощущение, что она не контролирует себя, что ею манипулируют.
— Кто ты? — спрашиваю я, делая шаг вперед.
Прежде чем я приближаюсь к ней, она вскакивает на ноги. Я останавливаюсь и вспоминаю похожий камень из далекого прошлого. Виллаки называли его инти ватана. Однажды я попытался взобраться на него, но немедленно получил парализующий удар электрическим током.
— У тебя хорошая память, Плоть Снов, — говорит женщина с внешностью Амы Ситувы, — эта площадка, как и та, другая, отторгает тех, кто ступил на нее, не будучи приглашенным. Если хочешь, можешь попробовать, но я бы не советовала.
Ее голос не звучит, как женский. Он слишком низкий, и в нем слышатся мужские ноты.
— Кто ты? — спрашиваю я еще раз.
В ответ она снимает футболку, выскальзывает из юбки и сбрасывает туфли и чулки.
— Кто ты? — спрашиваю я в третий раз.
— Ама Ситува, — отвечает она.
— Ама Ситува мертва.
— Да. — Она улыбается улыбкой трупа. — И сегодня она умрет еще раз.
Обнаженная женщина направляется к священнику, стоящему в центре площадки. Он отступает в сторону, и она прыгает и подтягивается на каменную глыбу. Облокачивается на нее, глядя на меня, — тело выгнуто, лобок выпячен. Виллак обходит вокруг площадки, бормоча слова на незнакомом мне языке.
