— Мама! Что ты…..
— А я все скажу, пусть наш молчаливый Мехман все знает…
— Он все равно не поверит. Он считает, что это слишком сложно…
— Сложно или не сложно — это меня мало интересует. Мне надоели твои печальные песни. Сколько лет можно страдать…
В страшном, действительно, сложном положении очутился Мехман. Зачем он пришел сюда? Разве он не мог решительно отказаться и не подниматься наверх? Чем он связан, что, какая сила привела его сюда? Почему он не может встать, повернуться я раз навсегда покинуть этот дом, уйти. Ведь каждая минута, проведенная здесь, причиняет ему душевную боль. «Что ты за слабохарактерный, нерешительный человек?» — мысленно упрекнул он себя в, не допив свой чай, резко отодвинул стакан, Жалобно звякнула ложечка.
— Ну, мне пора, — сказал он. — Я пойду…
— Нет, я ни за что не соглашусь! — весело сказала Шехла-ханум, как будто не замечая, что Мехман уклоняется от поднятого ею разговора и ничем не показывает, как он относится к влюбленной в него Зулейхе: — Я уже сказала, что мы будем пировать в честь окончания вами института. Это, — она кивнула на чай и печенье, — как говорится на вашем новом языке, всего лишь маленькое предисловие. Увер… — она чуть запнулась, — …тюра.
— Спасибо, но я и так доставил вам столько труда… вот печенье сами пекли… Мне просто неловко больше вас утруждать…
— Всякая мать охотно трудится ради своего сына.
— Разрешите мне, Шехла-ханум, уйти. Прошу вас…
— Нет, вы останетесь! — Шехла-ханум смело взяла гостя за руку. Останетесь во что бы то ни стало. Моя откровенные разговоры не должны пугать вас… Я просто излила свою душу. А рано или поздно это все равно раскрылось бы, моя вина или заслуга лишь в том, что я ускорила это дело. Но я откровенный человек — вместо того чтобы долго бормотать «мс-мс», я сразу сказала «Мустафа».
— Я очень благодарен вам. Но моя мать до утра будет стоять у двери, ждать меня. Она не сомкнет глаз…
— Пусть ваша мама раз навсегда поймет, что ей уже нечего ждать сына. Сын — взрослый мужчина…
Зулейху сильно встревожило настойчивое желание Мехмана уйти. Она боялась, что слишком откровенная болтовня Шехла-ханум может навсегда разлучить их. Девушка подняла на Мехмана полные слез глаза:
— А ведь вы говорили, что матери беспокоятся только о дочерях…
— Матери безразлично — сын или дочь, она одинаково беспокоится.
Шехла-ханум подтвердила:
— Это верно. Сердце матери болит за всех…
— Спасибо за внимание. Извините. Но я пошел…
Шехла-ханум открыла дверь в соседнюю комнату, щелкнула выключателем. Зажглась люстра и ярко осветила нарядную комнату с широкой тахтой.
