Иногда по воскресеньям папа отвозит нас с Кэлом в гости к маме. Мы поднимаемся на лифте на девятый этаж. Тут мама обычно открывает дверь, произносит «О, привет!» и оглядывает нас троих. Папа некоторое время топчется на лестнице, и они перебрасываются парой слов.
Но сегодня едва мама открывает дверь, как папа разворачивается и идет к лифту — настолько ему не терпится от меня отделаться.
— Смотри за ней в оба, — говорит он, указывая на меня пальцем. — Ей нельзя доверять.
Мама смеется:
— Что же она такое натворила?
Кэла так и разбирает:
— Папа запретил ей идти в клуб.
— А, — протянула мама, — это так похоже на твоего отца.
— Но она все равно пошла. Только-только домой вернулась. Ее всю ночь не было.
Мама нежно улыбается мне:
— Ты познакомилась с парнем?
— Нет.
— Познакомилась, я же вижу. И как его зовут?
— Ни с кем я не знакомилась!
Папа в ярости.
— Это так на тебя похоже, — заявляет он. — Черт побери, в этом вся ты. Я так и знал, что от тебя помощи не дождешься.
— Да ладно тебе, — говорит мама. — Ведь ей от этого хуже не стало, разве нет?
— Ты посмотри на нее. Она едва стоит на ногах.
Все трое уставились на меня. Терпеть это не могу. Мне тоскливо, холодно, и живот болит. Ноет не переставая с тех пор, как мы с Джейком занимались сексом. Я не знала, что так будет.
— Вернусь в четыре, — бросает папа, входя в лифт. — Она почти две недели отказывается сделать анализ крови, так что позвони мне, если что-то изменится. Справишься?
— Да, конечно, не волнуйся. — Мама наклоняется и целует меня в лоб. — Я за ней присмотрю.
Мы с Кэлом садимся за стол на кухне, а мама ставит чайник, отыскивает среди стоящей в раковине посуды три чашки и ополаскивает их под краном. Достает из шкафчика пакетики с чаем, из холодильника — молоко, нюхает его, выкладывает на блюдо печенье.
Я тут же засовываю в рот бурбонскую печенинку. Очень вкусно. Дешевый шоколад — сахар моментально поступает в кровь, в мозг.
— Я вам рассказывала про своего первого парня? — спрашивает мама, поставив чай на стол. — Его звали Кевин, он работал в часовой мастерской. Мне безумно нравилось, как он сидел, такой сосредоточенный, со стеклышком на глазу.
Кэл берет еще одно печенье:
— Мам, а сколько всего у тебя было парней?
Она смеется, откидывает длинные волосы за плечо:
— Нескромный вопрос.
— А папа был лучше всех?
— Ах, ваш отец! — восклицает мама и театрально хватается за сердце, отчего Кэл покатывается со смеху.
Однажды я спросила у мамы, почему у них с папой не сложилось. Она ответила:
