- Улица Похоти? - предположил Мэллори. Эогиппус кивнул. - А почему она примыкает к улице Раскаяния? Что, в этих заведениях клиентов обирают до нитки?
- Нет, они дают клиентам в точности то, что обещают: разнузданный разгул плоти при полном отсутствии неприятных эмоциональных последствий.
- Похоже, они отрабатывают свои денежки, - заметил Мэллори.
- Верно. И все равно большинство посетителей рано или поздно заканчивают на улице Раскаяния.
- Как я понимаю, улица Чревоугодия сплошь состоит из ресторанов?
- И все они до единого - четырехзвездочные.
- Они тоже дают клиенту все, что он хочет?
- Больше, - мрачно бросил Эогиппус.
Красный свет сменился зеленым, они проехали короткий квартал, свернули налево, проехали еще квартал и свернули направо. И снова облик окружающих строений разительно изменился: неоштукатуренные здания из красного кирпича ухитрялись выглядеть пыльными даже под снегом, вдоль обочин стояли ржавые "Нэши", "Студебекеры" и "Паккарды", не трогавшиеся с места уже много лет, под каждым фонарем приткнулся истощенный бродяга, а на дверях большинства магазинов висели таблички "НЕ РАБОТАЕТ".
- Улица Уныния? - догадался Мэллори.
Эогиппус кивнул, а вороной остановился.
Мэллори поглядел на черные плотные гардины за окнами.
- Тут какая-то ошибка.
- Это улица Уныния, 124, - ответил вороной.
- Но ведь это похоронная контора!
- Тут уж не моя вина.
Спешившись, Мэллори поставил Эогиппуса на тротуар, затем обернулся к вороному.
- Побудь здесь. У меня теплится подозрение, что в телефонной книге какая-то ошибка.
- Тебе нужен был транспорт до улицы Уныния. Я его обеспечил. Мои обязательства перед тобой выполнены. - С тем конь развернулся и затрусил вдоль по улице.
- Отличный у тебя друг, верный дальше некуда, - язвительно заметил Мэллори.
- Он испытывает ужасные муки, - ответил Эогиппус. - У него больные ноги, а под нашим весом, да на снегу...
- Знаю. Просто у меня сложилось впечатление, что вину за все свои несчастья он возлагает лично на меня.
- Он возлагает вину на все человечество, - возразил Эогиппус.
- Что ж, по-моему, небольшая толика молчаливых страданий подействует на него весьма благотворно. - Мэллори вновь обернулся к зданию, секунд пять молча разглядывал его, потом подошел к парадной двери, нажал на ручку и пробормотал:
- Любопытно.
- Что? - поинтересовался Эогиппус.
- Открыто.
В сопровождении крохотного конька он вошел в здание и оказался в круглом фойе, озаренном светом свечей. В дальней стене виднелись три двери, все до единой украшенные траурными венками. Слева перед элегантным столом красного дерева в ряд выстроились четыре позолоченных стула.
