– Это плохо, – с досадой покачал головой Ратмир. Он прикрыл окно и отошёл от него. Мельком глянул на боярыню и тут же отвернулся:
– Мне сказали, что ещё и старые тётушки живут тут с вами…
– Живут, живут… Только они не тётушки мне. Это старшие сёстры боярина Светозара Алексеевича. В жёны их никто не взял, вот они живут в светлице всю жизнь старыми девами. Думал Светозар Алексеевич их в монастырь отправить, да они так не хотели, так не хотели… Вот и я его упросила их оставить, всё-таки не чужие люди.
– А не чувствовала ты, боярыня, что завидуют они счастью твоему бабскому? – спросил Ратмир.
– Как же не чувствовать? Конечно, чувствовала. Да и они не скрывали, – вздохнула боярыня. – Частенько говорили, какая я счастливая, что и детишек нарожала, и что счастье женское познала.
– А почему никто их замуж-то не взял?
– Свёкор мой, Алексей Фролович, часто в ярость впадал, и страшен был очень, когда это происходило. Мог с топором по двору бегать за тем, кто не по нраву ему придётся. Жену свою, мать Светозара Алексеевича, до смертной тоски довёл – удавилась она в одночасье, когда он её в очередной раз кнутом отстегал. Светозар Алексеевич тогда ещё только юношей был, не посмел на отца-то кинуться – мать защитить… Только есть Бог на свете. Отлились моему свёкру слёзки всех им обиженных, – с каким-то удовлетворением произнесла боярыня.
– Это каким же образом?
– А кабан его порвал, когда он на охоту поехал. Жаль только, что свекровь моя поторопилась, не дождалась этого момента. Очень уж хорошая, добрая она была, – боярыня смахнула платочком слезу.
– Похоже, что боярину Светозару Алексеевичу его суровый нрав от отца достался? – полуутвердительно спросил Ратмир.
– Да, есть немного, – покачала головой боярыня.
– Как же вы не побоялись скоморошьи потешки смотреть, если знаете, что Светозар Алексеевич мог и вас кнутом отстегать?
– Нет, этого в нём нет! – воскликнула боярыня. – Ни меня, ни детей Светозар Алексеевич за всю жизнь ни разу не обидел, ни кулаком, ни кнутом. Только сказал как-то после нашего венчания, что после смерти горячо любимой матушки сам себе зарок дал – что ни жену, ни детей никогда даже пальцем не тронуть.
– А холопа на дыбу и повесить потом на заборе или плетьми до смерти засечь – это он может, – констатировал Ратмир.
В ответ ему было молчание.
– Понятно, – вздохнул он. – Вспоминай теперь, боярыня, когда ты заметила, что Богданушки нет в светлице. Может она сказала тебе что-то, прежде чем уйти отсюда?
