Показав это крупным планом, камера снова остановилась на майоре. Тот, не теряя времени, и не проявляя никаких эмоций — видимо, процедура была ему не в новинку — подошёл к солидному господину с полковничьими погонами, и встав на вытяжку, отчеканил:
— Товарищ полковник! Согласно приказанию военного суда, приговор, в исполненье, приведён!
Криво усмехнувшись, капитан первого ранга Лийер, наблюдавший за «церемонией» из своей каюты, свернул прямую трансляцию небрежным нажатием сенсора, и устало откинулся на упругую спинку кресла. Прикрыл глаза, и поразмыслив с минуту над чем-то своим, погасил экран полностью — всё равно, ничего интереснее местные каналы в столь поздний час не показывали. Оттолкнувшись ногой от пола, Лийер повернулся вместе с креслом к окну. Там, за толстым слоем прозрачного металлопластика, а также за чёрт знает скольки километрами космической пустоты, величаво вращался одноцветный, жёлто-коричневый шар Айтарна, правая треть которого уже окунулась во мрак ночи. Скучная, мёртвая, бесперспективная планета-пустыня… Именно так могло показаться, если не знать, что на обратной, невидимой сейчас стороне, имелся огромный пресный океан, вдоль кромки которого ютилась очередная — четвёртая уже по счёту — цивилизация людей…
И стоит ли говорить, что восторга по поводу своего «добровольно-принудительного» присоединения к Таллской Империи, цивилизация эта, как и все другие до неё, не испытывала ни малейшего? «Ерунда.» — ухмыльнулся Лийер, поднимаясь с кресла — «Многие по началу противятся, но что толку?.. В конце концов, приходится либо смириться с неизбежным, либо выступить героем ночного выпуска программы „Правосудие“, либо…» — о третьей возможности Лийер не хотел даже думать, но прошлое не давало о себе забыть — «Либо гибнуть сотнями тысяч под ударами с орбиты, показывая всем свою несгибаемость…» На лице каперанга заиграла жестокая улыбка, и он, тяжело сдвинувшись с места, стал прохаживаться по периметру просторной каюты, рассеянно поглядывая на висевшие тут и там фотографии.
Большим разнообразием персонажей снимки не блистали — в основном, позировал на них сам капитан. Изредка — с друзьями. Ещё реже — с какими-то незнакомцами, имена которым он сейчас ни за что не вспомнит… Каперанг остановился, и задумчиво посмотрел на большое — с тетрадный лист — изображение. На нём он стоял в полном параде, положив правую руку на позолоченную рукоятку традиционного кортика, а левым кулаком уперевшись себе в бок. Голова была гордо приподнята, а взор — устремлён в бесконечность… Ни дать, ни взять — триумфальный фельдмаршал на развалинах чужой столицы — не хватает только белого коня, и, собственно, самих развалин… Оторвавшись от снимка, Лийер ностальгически улыбнулся.
