Ловец бабочек | страница 10



Они эту девочку завели в лифт – и вознеслись на последний, четырнадцатый этаж. Вывели с лестничной площадки на лоджию, перегнули через перила. Машка крепко держала пленницу, а Ксюха вынимала золотые серёжки из маленьких прозрачных, покрасневших от холода ушек, обирала золотые колечки с замёрзших пальчиков. Пригрозили: если кому пикнет, спустят с этой самой лоджии.

Потом зашли в кулинарию. Снова пруха: растяпа покупательница прямо перед ними оставила на прилавке портмоне. Подружки быстро сообразили. Схватили портмоне и с криком: «Мы знаем эту тётеньку, сейчас догоним!» – выскочили вон.

В подъезде соседнего дома подсчитали содержимое: не густо. Тут же на эти деньги перекрасились. Зашла парочка в парикмахерскую мелированными блондинками, а вышли черноволосыми, с модным баклажанным оттенком. Тут их под белы ручки и подхватили – и в машину ДПС. Продавщица в кулинарии подняла кипиш, у неё оказалась тревожная кнопка. Вот сука.

Ксюха, как малолетка, отделалась административкой – хотя именно она была зачинщицей. А Машка, которой стукнуло шестнадцать – по совокупности схлопотала полтора года.

Подружки пощебетали за жизнь. Ксюха позвала к себе в общагу: жила там со своим хахалем. Дала сухие колготки, щедро поделилась косметикой. Даже сняла с плечиков розовый жемчужный плащик с модными пышными рукавами-фонариками: «Всё равно на меня уже не лезет».

– Идём в дискотеку! Может, богатенького буратинку подцепим.

– Ну что ж ты страшная такая,
Ты такая страшная?
Ты не накрашенная страшная
И накра-шен-ная!

– загнусавил из колонок блеющий тенорок. И весь громадный пёстрый зал с удовольствием пошёл дёргаться и дрыгаться. Особенно жизнерадостно дёргались и дрыгались самые хорошенькие девушки. И громче всех выкрикивали, какие они страшные: прям хоть в музее ужасов работать экспонатом.

Машка, чтобы не быть белой вороной, тоже отлепилась от стены и пошла дёргаться, но без всякого энтузиазма. Потому что эта песня была именно про неё: с её прыщавым длинным носиком, с жидкими волосами. Даже розовый жемчужный плащик и мрачная готская косметика на лице не утешали. Чёрная помада оказалась просроченной дешёвкой – на Машкиных губах загустела и потрескалась, чёрными комочками запеклась в уголках рта. Как будто объелась активированного угля. Спасибо, Ксюха, тварь такая.

Напротив Машки ниоткуда возник и задёргался, как на шарнирах, незнакомый парень: нескладный, тощий. Когда улыбался, были видны торчащие передние зубы, как у мультяшного зайца. А лицо длинное, глаза скорбно оттянуты книзу. Движения нарочито ломаные, шутовские. Но Машка отметила, что танцует он интереснее других парней.