Грохот льдов, казалось, был слышен сквозь рев моторов.
Через три часа мы были на базе.
Прошло двадцать дней. Мы работали в районе полюса — обслуживали ледовые базы и ставили на лед маленькие автоматические метеостанции.
Как-то наш командир сказал:
— Товарищи! Дело, значит, такое. Та станция, которую мы эвакуировали, не попала в теплые воды Гольфстрима — крутится где-то здесь. Если увидите — доложите.
— Есть! — ответили мы.
Уже в самолете Войтин сказал:
— Надо обязательно найти эту станцию. Жульку заберем.
— Боюсь, что с голоду умерла, — сказал я, — жалко собачку. Очень смешная собачка. Стоит на нее глянуть, и смех разбирает. А теперь…
— Не должна бы.
Погода была ясная и морозная. Солнце висело над океаном. Мы шли к полюсу. Внизу была бесконечная белая равнина с синими тенями от торосов. Сами торосы были невидимы с высоты. Потом мы увидели медведицу с двумя медвежатами. Точнее, мы увидели синие следы и длинноногие, как жирафы, тени, а самих медведей также не было видно. Я отвернул машину в сторону, чтоб не пугать зверей, и тут же увидел вдали, в голубой дымке, оранжевые блестки. Это блеснули окна разборных домиков заброшенной полярной станции.
Мы прошли над полосой на бреющем полете. Она осталась почти в том же виде, как мы ее оставили, только вместо трещины образовался ледяной вал торошения.
Мы сели и заскользили все медленнее и медленнее.
И вдруг самолет тряхнуло, и раздался треск. Войтин скривился, как от боли.
— Погляди, что там, — сказал я ему.
Он, не выключая моторов, выскочил из самолета и через минуту вернулся.
— Задняя лыжа попала в трещину. Мы, понимаешь ли, шли прямо, а трещина пошла в сторону — вот лыжонок и вывернуло.
— Что будем делать?
— Что-нибудь придумаем. — И Войтин выключил двигатели.
Мы вышли из самолета и тут же увидели Жульку. Она ничуть не изменилась. Мне показалось даже, что она стала толще. Она шла навстречу, изо всех сил работая хвостом.
— Чем же она здесь кормилась? — спросил я.
— Котлетами, — ответил Войтин.
— Тоже скажешь, — ухмыльнулся я, — кто ж это ей котлеты готовил? Уж не медведь ли?
— Она сама себе готовила. То есть брала из ящика. Я на нем крышку оторвал. Ее счастье, что «мама» и ее медвежата не нанесли ей визита.
Солнце просвечивало голубой торос насквозь. Ледяную пещеру, загороженную бахромой красноватых от солнца сосулек, наполнял сине-зеленый свет. Но мне было не до красот Севера. Я ломал голову над тем, как бы улететь отсюда. Давать сигнал «Спасите наши души»?
