— Не разглядел, господин майор!
Майор повернулся к егерю, который выпрямился как спица.
— Почему вы, егерь, не приветствовали младшего сержанта?
Не видел, господин майор!
— Ясно. Выглядите вы молодцом, по-военному. Но помните, вы всегда должны действовать по уставу, как солдату положено. Можете идти.
— Слушаюсь, господин майор!
Парень исчез в темноте так внезапно, как только финский солдат может скрыться с глаз своего командира. Майор обратился к младшему сержанту:
— А теперь поговорим с вами, младший сержант, так сказать, неофициально. Вы у нас один из лучших преподавателей. Но по праву старшего я хотел бы дать вам дружеский совет. Не возмущайте в солдате чувство справедливости. Вот и этот бравый егерь наверняка обижен, потому что вы ранили его чувство справедливости. Он вас не видел, а вы его наказали. И он этого не поймет. Потому что финн по натуре своей готов подчиниться лишь таким приказам, которые ему понятны и справедливы. Например, вы могли бы наказать этого егеря за то, что у него головной убор был сдвинут набекрень — не по форме, не по уставу. Это бы он понял. И завтра бы он подошел к вам без обиды, по-военному, головной убор прямо, как положено по форме. Ибо справедливое наказание всегда идет на пользу и приносит свои плоды. Нынче нам совершенно необходимо проявлять особую психологическую чуткость, чтобы не испортить нашим парням праздник. Их, приняли в солдатскую семью, этим они законно горды и счастливы. Я не считаю, что они могут ходить как «мокрые куры», как вы выразились, потому что дисциплина не терпит штатской распущенности, а в такой день — тем более. Но надо смотреть, чтобы не перегибать палку. Ну, продолжайте, младший сержант Пуллинен. Доброй ночи!
— Доброй ночи, господин майор! — хрипло ответил младший сержант и, отойдя, сел у обочины. Ноги его дрожали. Он был так напуган, что все еще не мог понять существа наставлений майора.
Правда, младший сержант Пуллинен никогда не отличался сообразительностью. Народную-то школу кончил с грехом пополам. Но ведь от воспитателя рекрутов большого ума и не требовалось. Лишь бы знал устав, умел требовать с подчиненных дисциплину, а главное — умел бы кричать. И уж чего-чего, а на это Пуллинен был мастер. К этому у него был природный талант. Поэтому его как «прирожденного военного» послали в унтер-офицерское училище. Там с его данными выдвинуться было нетрудно — только не жалеть глотки да уметь угодить начальству. Пуллинен обладал и этим даром, так что военная карьера открылась перед ним. Не то чтоб он мог подняться высоко. У него не было образования. Но ведь он и метил пока только на сержантскую нашивку.
