Это было уже какой-то идеей фикс, началом шизофрении, поскольку в соотношении – возможность этой встречи сводилась процентам к десяти. Вопервых, Астафьев и понятия не имел, что к нему едет какой-то неудачник, а во-вторых, я не имел представления, где он живёт. Адрес был один, что дал Костя Аркадьев – деревня Овсянка. И что я поеду мимо неё. Но где эта деревня, где дом Виктора Петровича, и дома ли он, поскольку живёт, в основном, где-то в Академгородке – словно занавес перед театральным действом, на которое не досталось программки…
Десять лет спустя по поручению солидного северостоличного издательства я приехал в Академгородок к Марье Семёновне, чтобы передать ей гонорар и подписать договор на издание «Царь-рыбы» двухтомником. За пару лет до этого я впервые был допущен в их с Виктором Петровичем квартиру, разговор с вдовой писателя происходил в коридоре, при следующей встрече она провела меня в свой кабинет, в следующий раз – в кабинет ушедшего от нас классика. А в тот раз мы сидели на кухне, меня угощали кем-то подаренным «Хеннесси», выдали пригласительный на 90-летие, которое вот-вот должно было состояться. Мария Семёновна подписывала договор левой рукой, поскольку правая не отошла после болезни. При каждой нашей встрече я узнавал какие-то бытовые детали из жизни Астафьева, ошалевший от количества известных имён, побывавших на этой кухоньке до меня. А тут как-то ненароком старушка поинтересовалась: «Женя, а вы-то Виктора Петровича знали?»
– Один раз встречались. Недолго. Я проездом был, – выдавил неохотно, не представляя, как ей передать наш диалог, поскольку – и её краем касался…
Повороты, крутые повороты. Дорога – петля. Саня притормозил у какой-то невзрачной лесенки в горку. «Тут у них – смотровая площадка. Давай поднимемся? Оттуда – сказали – Овсянку видно». Позже – уже облагороженную, с брусчаткой и рыбьим монументом – я посетил эту смотровую площадку бессчётное количество раз, но тогда, на излёте века, неухоженной, она мне ощущалась дороже. Если говорить – потрясён видом – этого будет мало. Широченный Енисей небрежно толкал плечом громады скал, катая на загривке маленькие судёнышки. От высоты кружилась голова и хотелось летать. Планировать на крохотные крыши домишек лежащей на ладони Овсянки. Намного позже я узнал, что Виктор Петрович любил выходить на берег Енисея и наслаждаться природным простором. Но ещё тогда почувствовал некую правильность в том, что он живёт именно здесь. Как Фёдоров приезжал на родные земли наслаждаться их ширью, так и Астафьев мог родиться и встретить мудрую старость именно здесь, где между водой и небом – неприступный забор молодых, вечнозелёных скал, покрытых тайгой. В подобном величии, казалось, не могло происходить ничего мелкого, подлого, суетного… Но первый встреченный в Овсянке мужичонка на вопрос «Как найти дом Астафьева?» внаглую залез в кабину, разя перегаром, бормоча, что он нам покажет дорогу, поскольку – двоюродный брат. А когда Санька посетовал, что наш грузовик не проедет по узенькой асфальтовой дорожке – что оказалась направлением, мужичок высыпал с мешок отборных матов, и, соскакивая на землю, поклялся, что скажет Вите, чтоб он нас не пускал. После чего припустил вдоль домишек к кирпичному особняку. Зачем ему непременно было – доехать, если там – и сотни шагов не будет?
