.
Верноподданные граждане Рима считали императоров продолжателями дела Александра. Отводившая эту роль народу Израилеву еврейская миссионерская теология, как и еврейская традиция Мудрости, представляла собой идеологическую стратегию, путем которой покоренный народ пытался хотя бы отчасти вернуть себе достоинство и уважение. В Коринфе высшие апостолы ссылались на удивительные чудеса Иисуса и собственные свершения в доказательство той могущественной силы, которая однажды покорит весь мир «единому Закону» и «единой цели» иудейского владычества.
Ранее в противовес учению Аполлоса и «духовных» верующих Павел уже подчеркивал свою уязвимость и немощь. Еще больше он акцентировался на этом, когда бросил вызов спеси высших апостолов. Летом 54 г. Павел продиктовал письмо, ставшее его первой попыткой оспорить их теории{317}. Прежде всего он описывает себя и своих сотрудников не как героев-завоевателей, а как пленников в триумфальном шествии Христа{318}. Им нет нужды показывать коринфянам «одобрительные письма», поскольку сами коринфяне – живое свидетельство, письмо, навечно написанное в сердце Павла. Неуместно и хвастливое низкопоклонство перед еврейскими традициями: место письменной Торы занял Дух, живое присутствие Бога. Читая эти рассуждения, мы должны помнить: перед нами письмо, написанное с учетом конкретных обстоятельств, и не огульное осуждение иудаизма, а критика одной из его интерпретаций, основанной на агрессивном мистицизме и эксплуатации идеи исключительности.
Павел напоминает читателям, что на горе Синай Моисей пребывал в присутствии Господа, а когда сходил вниз со скрижалями Письменного Закона в руках, его лицо излучало такое неземное сияние, что пораженные израильтяне «боялись подойти к нему». И так происходило всякий раз, когда Моисей передавал народу заповеди Господни: «И видели сыны Израилевы, что сияет лицо Моисеево». Заканчивая речь, Моисей защищал людей от этих мощных потоков света, закрывая лицо покрывалом{319}. Павел дает такую интерпретацию: сияние, сопутствовавшее дарованию Ветхого Завета, было столь ослепительным, что люди в страхе и изумлении держались на расстоянии. Поэтому откровение (апокалюпсис) Торы вполне можно назвать и сокрытием. И до сего дня, замечает Павел, когда Закон читается вслух, покрывало лежит на сердце слушателя, – проясняется же смысл только в свете аллегорического толкования. А ныне Дух Божий снял это покрывало и напрямую общается со всеми. Вместо магических атрибутов власти, перед которыми можно было лишь покорно склонить голову, явилась свобода детей Божьих
