Ее имя сберег я как самую дорогую память моей юности. А светлый и нежный облик уже заволокло туманцем. Но я бы узнал ту удивительную девушку и нынче среди тысячи других. Было что-то неповторимое в гордой осанке ее, в походке, быстрой и легкой, словно она летела над землей, в глазах-уголечках, светлячками горевших в ночной темноте.
— Нестор-летописец! Друже!
Я обернулся. Передо мной стоял Мартын Шалима, товарищ моей молодости. Минувшие годы оказались к нему милостивыми — лишь чуточку раздали вширь да убавили изрядную долю когда-то пышных курчавых волос на крупной голове.
Я шагнул навстречу, и он сжал меня в могучих объятиях.
— Сколько лет! Сколько же лет мы с тобой не виделись, дорогой мой Нестор!
Голос его по-прежнему был сильным, раскатистым. И это забытое мною прозвище, им же придуманное, прозвучало, как и раньше, по-молодому задорно, хотя и без прежней шутейной усмешки.
— Горбиться стал больше! Поседел!
Я махнул рукой — какое это имеет значение!
— Как же ты здесь? Какими судьбами?
— Вот потянуло взглянуть на знакомые места, — ответил я, смутясь, ибо это была не вся правда.
— Где ты сейчас, что ты — расскажи!
Коротко поведал я товарищу о своих путях-дорогах.
— Да что ж мы стоим! Пойдем ко мне — это недалеко, здесь, в пригородном колхозе!
Сойдя с дороги, мы пересекли песчаный бугор и пошли к видневшимся вдали зеленым кущам.
— Ходить не разучился? — спросил Мартын, крепко сжимая мой локоть, заглядывая в глаза.
— Наоборот, приобрел еще большую практику. Ведь я прошел в пехоте всю войну!
— Ну и я на машинах не раскатывал!..
Мартын стал рассказывать, что теперь он завуч в средней школе, что жизнью доволен, так как не ставил перед собой неосуществимых задач.
— Я делаю свое дело, которое мне нравится. Ученики меня любят. И я люблю свой край, своих земляков! Не знаю, что еще нужно для счастья!..
Мне хотелось сказать, что для счастья порою нужно очень немногое, что человека может утешить самая незначительная вещь, какой-либо пустячок и что вообще в мире нет какого-то определенного эталона счастья. Но тут нам предстояло перейти по узкой и шаткой кладке через ручей и, конечно же, надо было сосредоточить все внимание на переправе.
За ручьем высилась каменная ограда. Через раскрытую калитку мы вошли в тенистый парк. Здесь на полянке, окруженной густым малинником, лежал большой камень, обомшелый, вросший в землю, очень похожий на мельничный жернов.
Мартын остановился.
— Камень любви — так его здесь называют…
