Я открыл глаза. Я увидел лица двух Мехметов. Они оба склонились над огромным книжным томом в полутемной опустевшей комнате, где высвечивался лишь экран компьютера. Их губы нашептывали одно, неясное для меня слово, звучащее как «машина» — machine, но воспринималось оно у меня в уме почему-то по-библейски. Я явно проспал на диване несколько часов, заботливо прикрытый пледом. Мне, естественно, послышалось ивритское «машиах» — мессия. Мехмет отвез меня в отель. Стамбул был погружен в предрассветную тьму, но свет уже начинал пробиваться намеками неясно откуда, как будто из щелей ночных железных жалюзи маленьких магазинов и баров. Над мечетью Айя-София кружили чайки. Почему над куполом мечети — чайки? Может быть, чайки путают мечеть с гигантским кораблем? Я вернулся к себе в отель часа в четыре утра. Раздеваясь и машинально роясь в карманах брюк, я обнаружил завалявшийся там случайно миниатюрный коктейльный зонтик. Повертев этот бумажный обрывок в руках, я различил на внутренней стороне отпечатанные буквы, похожие на марку фирмы-производителя: AMIRAH.
Я помню, что на следующий день я с похмелья едва мог поднять голову с подушки. Мои планы отыскать остров в Мраморном море, где Троцкий провел самые счастливые годы своего изгнания, в тот раз провалились. Я отдал дань памяти этому лжемессии марксизма лишь несколько лет спустя, во время визита в Стамбул с Меламидом. Поездка к дому Троцкого входила в список мероприятий нашего путешествия по Турции по следам Шабтая Цви. У каждого народа — свой мессия. Мы, конечно же, хотели увидеть этот дом пророка нашей коммунистической юности, нашей советской религии. Полицейскому Мехмету я на этот раз позвонить не решился. Я был смущен опытом предыдущей встречи. Но зато я столкнулся с его стамбульскими подопечными из криминального мира. Произошло это во время наших поисков: но не дешевых квартир на продажу, а дома Троцкого.
Исаак Дойчер в своей классической биографии Троцкого описывает его изгнание из сталинской России — на старом огромном пароходе «Ильич» по волнам Черного моря из Одессы в Стамбул — так, как будто на борту корабля с единственным пассажиром в сопровождении двух агентов ГПУ был не Троцкий, а Гамлет. Параллели тут прямые, потому что первые месяцы в Турции Троцкий находился под опекой российского посольства в Стамбуле. Сталин явно вместе с охранниками передал послу свои инструкции — как «нейтрализовать» Троцкого. Ведь официально Троцкий отправился за границу якобы «для поправки здоровья». Пока Троцкий не разобрался толком, в чем дело, он считал, что Сталин засылает его в ловушку — на растерзание «белой» эмиграции в Стамбуле. Не исключено, что Троцкий сумел выкрасть, как Гамлет, письмо с инструкциями Сталина и подменить его своей собственной версией сталинской эпистолы, и, таким образом, от его гэпэушников (как от Розенкранца с Гильденстерном) тут же избавились по прибытии в Стамбул. А сам Троцкий поселился в одном из самых прелестных уголков Турции. Не в Стамбуле, где было слишком много жертв его пророческих идей о перманентной революции, а на острове Бююкада в Мраморном море (час езды на пароме от Стамбула), где фешенебельные виллы окружены тенистыми рощами и дорогими рыбными ресторанами. Было нечто ироничное в том, что Троцкому предложили поселиться на острове, куда ссылали неугодных султану родственников-принцев. Здесь, в изгнании, скончался и князь Голицын, а до пятидесятых годов — то есть до эпохи стамбульских погромов — здесь жило много греков, армян и евреев (там есть даже синагога — прочел я в путеводителе).
