Вечером, куря сигарету за сигаретой, он ждал ее у санчасти. Так они стали встречаться. По нескольку раз в неделю. Просто. Без всяких там обязательств. Данко не интересовался, есть у нее кто-то еще или нет. Хотя бешено ревновал ее ко всему полку. Сегодня вечером должна была состояться очередная их встреча…
Но до вечера было еще далеко. А сейчас Данко ужасно хотелось пить. В пересохшей глотке впору было костер разводить.
А проклятый “молодой”, которого Данко послал за водой, куда-то запропастился. Повесился по дороге, что ли? С них теперь станется. Как же их тут не бить? Наоборот— надо бить, тогда и ждать лишний раз не придется. Твердо убежденный в этом, Данко снял и накрутил на руку свой поясной ремень.
Ременная бляха, если бить ей умеючи, лупит больно и почти не оставляет следов. А это — главное: не “спалиться”. Данко хорошо запомнил недавние слова командира полка. Но угрозы офицеров — угрозами, а “молодых” кто-то должен службе учить.
Ну вот и “молодой”. Наконец-то нарисовался. Воду несет. Изо всех сил делает вид, что торопиться. С надеждой заглядывает в глаза. Авось Данко пожалеет. Не станет бить. Но зря он надеется. Даже в уставе сказано, что приказания старших нужно выполнять расторопно и в срок. Иначе — суровая кара. Небольшую кару “молодому” Данко сейчас и устроит. Чтобы впредь расторопнее был. Понимал, что служит в армии, а не в детском саду.
Для вступленья Данко взял из рук “молодого” алюминиевую кружку с водой. Сделал медленный глоток. И сморщился. Хотя морщиться причин не было: вода была как вода. Но надо было до чего— нибудь дое…ся…
— Ты в каком унитазе черпанул это пойло?! Ты где так долго шлялся?! Я тебя спрашиваю, “душара”! — Данко привычно возвысил голос. Несчастный “салага” обреченно втянул голову в плечи, ожидая побоев. И они не заставили себя ждать. Тяжелая бляха с пятиконечной звездой просвистела в воздухе и обрушилась на голову и плечи молодого солдата. Данко методично, впрочем, не очень сильно, повторял удар за ударом. “Молодой” лишь сопел, вздрагивал и притоптывал. Выражать боль криками в армии считается “дурным тоном”, за это можно схлопотать еще больше. Поэтому лучше молча терпеть: целее будешь.
Замахнувшись в очередной раз, Данко вдруг бросил взгляд в сторону и замер с открытым ртом: по проходу между кроватями казармы шел старшина. Его глаза смотрели прямо на Данко. Старшина появился столь внезапно, что Данко, хотя и замер на мгновение, уже не мог удержать занесенной над головой “молодого” руки. Треснул “молодого” бляхой по лбу еще раз, уже на глазах у старшины, вложив в этот удар еще и досаду.
